с ней вместе, почти с пелёнок её знал и любил. И стал гордиться. Ни у кого такой нет.

Но не доглядел. Забылся, или по другому какому случаю, а оказался наш герой однажды у самого настоящего телескопа, полночи рассматривал в узенький окуляр и кольца Сатурна, и спутники Юпитера, и красноватый Марс, и загадочную спираль Андромеды, и звёзды, звёзды, звёзды. И все они, вправду, такие интересные, таинственные…

На утро Яша проснулся. Всё вспомнил и понял, что стал несчастным. Мечту он потерял. То есть реализовал. Свершил, ну, или как бы это не называлось, только теперь её не было. Всем мечта хороша, но оставаться сама собой не может, если уже случилась. Пшик! — и нет. Он затосковал. Как будто потерял лучшего друга. И было б здорово, если у этой истории появился счастливый конец. Но нет. Сделанного не вернёшь. Напакостил — можешь извиниться, разбил — склеить, упал — встать. А вот с мечтой такого не получается. Сбылась — значит навсегда.

Яша и теперь смотрит на звезды в полном одиночестве. Без неё. Времени найти другую у него уже не осталось.

ВСТРЕЧА

Невысокого роста, блондинка, в клетчатой блузке. Джинсы короткие, едва по щиколотку, с дырочкой на левой коленке и красные кеды.

Алексей увидел её в окне, когда трамвай замедлил ход. Мелькнула мысль: «На вид — девчушка». А не смог оторвать глаз. Его охватило внезапное, совершенно необъяснимое волнение: «Что если ждёт следующий? — ноги сами понесли. — «Выскочу. Успею…»

Застыл у выхода, продолжая смотреть на девушку через мутное стекло. Трамвай тихонько лязгнул, остановился. Незнакомка вместе с другими пассажирами вошла через среднюю дверь. Не отрывая взгляда, он бочком-бочком протиснулся навстречу.

И тут, уже в проходе, будто почувствовала настойчивое, откровенное внимание, она посмотрела на него. Свет, тёплый свет голубых глаз поразил Алексея. Не совладав с собой, он смущённо заморгал и уставился куда-то в пол. Но сразу пожалел: «Надо было просто улыбнуться. Приветливо кивнуть?»

Девушка отвела взгляд. Выражение лица её не изменилось, но в уголки губ закралась тень улыбки. Алексей снова поднял глаза. Она уже отвернулась и, опустив руку в сумочку, искала там что-то. Потом вынула монеты и вручила подоспевшей контролёрше. Дородная дама в причёске «аля-гоп» ссыпала мелочь в кожаный кошелёк, оторвала из рулончика, привязанного резинкой над её необъятным бюстом, билет и протянула девушке.

Мысли Алексея забегали, как букашки, засуетились. Он заметил, что ладонь правой руки, которой сжимал пластиковый поручень, сильно вспотела, а сердце застучало так, что наверно услышал рядом стоящий гражданин в сером пальто, который озабоченно покосился и сделал шаг в сторону.

Двери захлопнулись, трамвай дёрнулся и поехал. Между ними осталась стоять контролёрша, которая почему-то сурово глянула на Алексея и осуждающе вздохнула. Он невольно сделал виноватое выражение лица, но тут же спохватился: «Когда будет выходить, что делать? Пойти следом? Окликнуть?»

Покрепче сжав свой потрёпанный студенческий портфель, юноша чуть наклонился вперёд и из-за плеча дородной тётеньки опять посмотрел на девушку. И… не успел увернуться от её взгляда. Теперь в огромных голубых глазах светилось любопытство пополам с лёгкой насмешкой. Оба резко повернули головы и уставились в окно.

Перед остановкой девушка направилась обратно к двери, через которую вошла. Заметив это, ничего не придумав, и особо не соображая, Алексей быстро перешёл к соседней и стал ждать, когда трамвай остановится. Как только створка дёрнулась в сторону, протиснулся в щель, и кинулся к середине вагона. Под ногами щёлкнула об асфальт и покатилась пуговица, сорвавшаяся с полы куртки, но он не обратил внимания.

Первым, откуда ни возьмись, вышел тот самый гражданин в сером. Снова странно покосился и снова шагнул в сторону. На ступеньке стояла она. Алексей протянул руку. Смотрел не отрываясь. Ему ужасно захотелось вдохнуть запах её волос и что-то прошептать, но не посмел. Стоял и протягивал руку. Которая, кажется, чуточку дрожала.

Она протянула руку в ответ и сделала шаг. Теперь оба оказались на платформе. Рядом.

— Вы пожалуйста не подумайте, — сумбурно промямлил он, кашлянул, и закончил уверенно, — что я тут всех встречаю на остановке. Нет. Только вас.»

Девушка улыбнулась.

— Спасибо. Откуда такая честь?

— Вы мне понравились, — откровенно признался Алексей.

— Вот как?

— Да.

— Спасибо, — повторила она. — Приятно.

И всё ещё держала свою ладонь в его. Медленно отняла руку, кивая:

— До свидания.

— До свидания.

Он не знал, что сказать. Дыхание перехватило, сердце словно остановилось. Девушка повернулась и…

Алексей смотрел, как она удаляется. Уверенной походкой, слегка приподнимаясь на пятках на каждом шагу. Клетчатая блузка. Джинсы с дырочкой. Красные кеды.

ЭПИСТОЛЯРНЫЙ ЖАНР

«А в письмах вы казались стройнее»

О. Арефьева

Письма раздавал дневальный. Кажется, его звали Серёга. А может Витька. Дородный увалень из Новосибирска. Неспешно проходя по казарме и озабоченно щурясь на строчки адресов, он ленивым бесцветным голосом выкрикивал фамилии счастливчиков.

Письма! От родных, друзей, девчонок… Кому как везло. Несмотря на деланное спокойствие, ждали мы этих писем с жадностью. Переживали все. И те, кто получал, и те, кто нет.

Год на дворе стоял давний. Интернет, айфон и соцсети ещё и носа не показывали на горизонте. А мы, рядовые салаги-бойцы Советской Армии, служили в неведомых краях и мечтали о трёх вещах: сладко поесть, крепко поспать и получить весточку из дома. Сейчас, вспоминая прошедшее, надо признать, что удовольствие от чтения почты ничуть не уступало первым двум пожеланиям. Для меня, во всяком случае.

Письма! Думаю, стоило пожить в ту эпоху, когда они казались, да что там казались, — были! — настоящей ценностью.

В одном из них мой приятель написал: «Никогда не возвращайся туда, где было хорошо». Совершенно вылетело из головы, по какому поводу он разразился такой глубокомысленной фразой, но прошедшие десятилетия не стёрли её из памяти. Как и счастливый момент, когда я выхватил конверт из рук Витьки (а может Серёги), аккуратно надорвал, вынул тетрадный листок и стал читать. Сейчас это кажется не важным, но в те далёкие, чуть не сказал древние, времена эмоция от прочитанного следовала строго за эмоцией томительного ожидания. А это, доложу я вам, совсем не то, что пялиться на экранчик с эсэмэсками. Это — ого-го какое было ожидание!

Как человек, который в первом классе начальной школы писал пером и знает, что такое чернильница-непроливашка, хочу воспротивиться совету друга и вспомнить время писем — то самое «хорошо», в которое вернуться, и правда, уже не получится. А время было удивительное.

Как-то на заре нового века в одном из московских двориков я