– Ты, Константин, найдешь все возможные связи и зацепки в двух делах. А наставник Дреер отправится домой и познакомится с этим мальчиком. Да, именно так. В настоящее время у наставника Дреера самый большой опыт общения с необычными детьми.

– Осмелюсь… – начал было с мрачной миной Стригаль.

– Не стоит, – оборвал Дункель. – Он сам мальчишка, ты это хочешь сказать. И ты прав, Константин. Но он лучше всех ладит с такими. А тут нужно уметь поладить. Наставник Дреер, вы должны дать оценку мальчика как педагог. А потом доставить его в интернат… если найдете безопасным.

– К нам? – снова вырвалось у Дмитрия.

– Вы отстали от жизни, молодой человек. – Только Темный маг с возрастом минимум в полтысячи лет сумел вложить в эту реплику столько сарказма. Тем более было странно услышать это от безэмоционального Дункеля. – Ваш интернат уже далеко не единственный. Инквизиция использовала накопленный у вас опыт. Но этого ребенка нельзя держать в обычном. У нас для таких случаев есть особый, в Черногории. Вы доставите мальчика сначала в Прагу для нашей экспертизы, а затем туда.

– Разрешите, и я осмелюсь… – протянул Дмитрий, покосившись на Стригаля.

– Что? – поднял брови Кармадон.

– Мальчику, судя по бумагам, года четыре или пять. У меня все же опыт… несколько другой. Во-первых, подростки, средние и старшие школьники. А во-вторых, они все были в своем уме. Вряд ли я смогу тут что-то…

– А у тебя есть иной кандидат? – Совиная Голова впервые обратился к Дмитрию на «ты».

* * *

Рыжебородый Яров запустил по столу связку ключей:

– Возьмешь мою машину. По степени защиты это передвижной филиал школы.

Дреер с благодарностью принял ключи от начальственного внедорожника.

– Всего объяснять не буду, но кое-какие встроенные заклинания раскрою. Вот этот камешек потри, – шеф указал на брелок, – я на него мыслеобраз записал. В чем-то сам по ходу разберешься. Главное, усади мальца в детское кресло. Двое суток на него потратил.

Дмитрий отлично понимал, что это такое – двое суток яровской работы над одним детским креслом.

Вопреки ожиданиям ресурсы на Дреере не сэкономили: отправили обратно в Россию самолетом, да еще бизнес-классом. Портал до Праги обещали открыть лишь в случае успешной доставки груза. Так что время у Ярова было.

– Сразу активируется «фриз». Можешь применить сам, и раньше. Тогда возможно было бы и в багажнике везти…

Дмитрий ожидал продолжения в духе «но ведь ребенок же», хотя под таким заклинанием действительно разницы не существовало.

– …но салон защищен лучше, так что все-таки сажай в кресло. Оттуда его уже никто не выковырнет. Вокруг кресла развернется несколько охранных сфер, малец окажется как будто в центре силовой «матрешки». Проникнуть через все это сможешь только ты. И я, разумеется.

Или сам малец, подумал Дмитрий. Словесник не знал, насколько Яров посвящен в подробности. Судя по всему, тому обрисовали задачу – привезти в школу особенно «трудного».

– На связь выходишь с Прагой напрямую.

Это было новостью. Всегда полагалось наоборот: непосредственный руководитель и только в крайнем случае – головной офис. Но Кармадон есть Кармадон. Можно было даже подозревать, что вытащить наставника Дреера из чулана и стряхнуть с него пыль было идеей Совиной Головы, а вовсе не Стригаля. А все расследование по книжным ворам затеяно лишь как репетиция – проверить, не потерял ли хватку словесник.

Впрочем, это все не более чем теория заговора. Подобной же выдуманной теорией сейчас Дмитрию казался весь Книжный Дозор, но то была совсем другая песня.

Хотя Дрееру была предоставлена относительная свобода в рамках задания, а дело было на личном контроле Дункеля, Стригаль формально оставался главным. Яров должен был обеспечить лишь техномагическую помощь.

Прямых контактов с Прагой на этот раз, однако, у Дмитрия почему-то не имелось никаких. Мобильных номеров Дункеля или Стригаля никто ему не давал. Не к кому было бы и воззвать через Сумрак. Оставался только стандартный номер горячей линии в Бюро. Называешь свой код – и тебя соединяют. Причем не с кем просишь, а с кем надо. Работа телефонных операторов Бюро – еще одна загадка. Дмитрий, по крайней мере, ни разу ни одного из них вживую не видел, Майлгун признавался, что и он тоже. Однако эти бойцы невидимого фронта связи работали на совесть, и у Дмитрия уже давно появилась гипотеза, что там держат исключительно прорицателей.

Дреер позвонил, как только прибыл в Москву.

Еще готовясь к немедленному вылету из Праги, он успел заказать и получить стопку книг по детскому аутизму. Книги проштудировал в самолете, пользуясь заклинанием скорочтения. Проглядывая страницы через Сумрак, узнал много такого, о чем умолчали сами авторы.

Составив поверхностное представление, осознал главное – что насчет иного кандидата Совиная Голова задал очень правильный вопрос. И похоже, отнюдь не риторический.

Через две секунды после того, как словесник назвал личный код, в трубке послышался ровный голос Стригаля:

– Я слушаю.

– Мне нужен ассистент, – сообщил Дреер. – На примете уже есть.

Дмитрий ожидал: Стригаль просто запретит. Или по крайней мере станет возражать. Но бывший глава Надзора, выслушав цепочку аргументов (этот телефонный монолог Дмитрий даже отрепетировал в кабинке туалета в аэропорту, опустив вокруг полог тишины), неожиданно сказал:

– Хорошо, действуйте. Под свою ответственность.

– На Трибунале ей зачтется? – совершенно обнаглев, спросил Дреер, обернув это в интонации осторожного сомнения. – Если все пройдет как надо?

– Не повредит. Память сотрете.

Стригаль отключился. Дмитрий почувствовал себя гадко. Идея казалась вначале такой хорошей.

Были нормы привлечения людей. Были нормы привлечения Иных. И были нормы для приговоренных Трибуналом.

В столичном офисе Бюро на каждого, имеющего судимость, велось скрупулезное досье. Узнать оттуда, где именно работает и живет Анна, не составляло труда. А московский номер Анна оставила Дрееру еще в школе.

Он позвонил ей сразу после короткого диалога со Стригалем и назначил встречу в ближайшем книжном магазине.

Почему выбрал именно это место, Дмитрий до конца сам не понимал. Но его как провинциального жителя очаровывали громадные книжные маркеты больших городов, с пирамидами новинок, укромными уголками и креслами, где можно было спокойно посидеть и пошелестеть страницами. Правда, в последнее время Дреер заметил, что книги в таких дворцах все более вытесняют другие товары – от сувениров и конфет до принадлежностей для рукоделия.

В этом магазине имелось кафе, и Дмитрий занял место у высокого окна, положив перед собой книгу Монтессори, которую отыскал на полках. На русском языке итальянский педагог издавалась крайне редко, и пренебрегать не стоило. Когда-то давно, еще, кажется, обучаясь на курсах, Дмитрий ввел слово «Монтессори» во внутреннюю поисковую систему инквизиторской базы данных. Без всякого умысла, просто это было единственное иностранное имя из своей области, которое вспомнил. Оказалось, Мария Монтессори была выявлена как потенциальная Светлая еще в начале двадцатого века, но инициацию отвергла. Рядом с именем еще стоял гриф с особым уровнем доступа, какого у Дреера не было. Но биография осталась незасекреченной. Монтессори так и прожила всю жизнь с чистой аурой.