ворчал он. – Да, Глебушка, пора тебе, похоже, на пенсию.

– С радостью, – спокойно ответил Слепой.

Конечно, Глебу была очень неприятна такая оценка его работы. Но он старался в любом случае сохранить собственное достоинство. И поэтому не оправдывался.

Да и вины его, по большому счету, не было. И генерал, как человек опытный, это вполне должен был осознавать.

– А вот фиг тебе! – повысил голос генерал. – Шуток, что ли, не понимаешь?

– Таких шуток не понимаю.

– Ну ладно, ладно, – смягчился Потапчук.

– Думаю, я могу возвращаться, – Глеб тут же перевел разговор в конструктивное русло. – В Берлине мне делать больше нечего.

– Думаю, да, – ответил Федор Филиппович. – Кстати, а где ты сейчас?

– В каком-то лесочке километрах в двадцати от Шведта. Свернул с трассы, чтобы вам позвонить.

– Ясно, ясно… И чем планируешь дальше заниматься?

– Ночным велотуризмом. Транспорта у меня нет, вот, пришлось спереть лисапед.

– Детский сад какой-то, – рассмеялся генерал. – Но ничего, для здоровья полезно.

Но тут же на него снова накатила досада. И он невнятно пробормотал:

– И как это ты не справился с теми бандюгами? Для тебя же это – раз плюнуть… Надо решать, что делать дальше.

– Думаю, прежде, чем искать ответ на этот вечный русский вопрос, – сказал Слепой, – вам надо ответить на другой.

– Интересно, интересно…

– Откуда наш противник узнал о том, что ваш человек в Берлине? Да и этот немец… Вам не кажется странным, что о нем вспомнили только сейчас?

– И чито ви имеете в видю? – Потапчук изображал Сталина из известного анекдота.

– Элементарно, Ватсон, – в тон ему ответил Глеб. – Произошла утечка информации. А где и как – это уж вам думать.

– То, что ты говоришь, очень серьезно, – генерал перешел на сосредоточенный полушепот. – Очень серьезно… Что ж, надо разобраться.

– В этом деле явно замешан кто-то из ваших людей.

– Ладно, Глеб, ладно. Займусь, конечно. Кстати, когда ты вернешься?

– Думаю, завтра.

За время долгого разговора Глеб успел основательно замерзнуть. Поэтому пришлось снова приложиться к бутылке, чтобы хоть немного согреться.

Получив заряд бодрости, Слепой сел на велосипед и стал изо всех сил крутить педали. Свежий воздух и физическая нагрузка мигом вернули ему бодрое настроение.

* * *

В Берлин Глеб попал только в полвторого ночи. До этого ему пришлось часа три трястись на электричке. Зато за время пути он успел более или менее выспаться.

Улицы немецкой столицы были совершенно безлюдны. По ним гулял лишь ветер, гоняя накопившийся за день мусор. Редкие похожие, многие из которых сильно пошатывались, спешили по домам.

Картину немного разнообразили разве что местные панки, устроившие тусовку прямо на Александерпляц. Несмотря на позднее время, расходиться они пока не собирались. Ребята с разноцветными «ирокезами» на голове и потрясающим количеством заклепок на разных частях тела, похоже, совсем не испугались осенней погоды. Они веселили себя какой-то дикой песенкой, где вместо слов были одни звуки. Исполняли ее хором под аккомпанемент ударов палкой по жестяной мусорке. По кругу ходил пакет с дешевым вином, вложенный в непрозрачный полиэтиленовый мешок.

«Да, хорошо, что хоть кому-то весело», – удрученно вздохнул Глеб, с интересом поглядывая в сторону панковской компашки.

Как ни удивительно, спать ему совсем не хотелось. Да и в номере делать было решительно нечего. Не телик же смотреть!

Хорошей альтернативой такому пустому времяпровождению была ночная прогулка по Берлину. С обязательным посещением какого-нибудь ресторанчика и дегустацией местных напитков.

Эта идея Слепому сразу понравилась. И он двинулся в путь.

Глеб шел практически наугад, не особенно думая о своем маршруте. Всегда можно взять такси, которое отвезет тебя прямо в гостиницу.

Настроение, вконец испорченное всеми сегодняшними неудачами, постепенно снова приходило в норму.

Конечно, радостным его никак было не назвать – хотя бы потому, что среди погибших сегодня был и безвинный (если не считать, конечно, старых дел) дедушка. Он так и не узнал, за что поплатился.

Глеб в этот момент попытался представить себе лицо этого старичка – почтенного и чопорного немецкого пенсионера, который пьет каждый вечер кефир, а в полдень смотрит телешоу для огородников. За десятилетия мирной жизни он совсем забыл о том, что такое смерть. И вдруг к нему является гость с пушкой наперевес…

Но прежняя безнадега, захватив было сердце Глеба, куда-то улетучилась. Его теперешнее настроение было чем-то сродни царившей на улице погоде – вовсе не безоблачное, но умиротворенное и спокойное.

* * *

Большая улица была лишена всяких признаков жизни. Темные небоскребы казались пустыми – все как после взрыва водородной бомбы. А на тротуарах была непривычная для Берлина чистота.

Похоже, Глеб попал в деловую часть города, и после шести вечера здесь все затихало. Для прогулок это место совершенно не подходило.

Сиверов свернул на маленькую узкую улочку, и она привела его к небольшой площади, посреди которой светились огни кафе и бистро. Несколько из них работали, но публика Глебу совсем не понравилась.

Похоже, это место облюбовали проститутки, их сутенеры и прочая мразь. Попадать в такую компанию ему не хотелось.

К счастью, через пару кварталов оказался неплохой ночной ресторанчик с восточной кухней. Глеб заказал суши и спросил у официантки-японки, до комичного услужливой, есть ли у них саке.

К счастью, с этим напитком здесь все было в полном порядке. Благодаря нескольким рюмкам кисловатой подогретой жидкости, Слепой полностью восстановил свои силы.

Тем временем из ресторанчика ушел последний посетитель – какой-то черноволосый иностранец, не знавший по-немецки ни единого слова. И теперь Глеб остался в этом приятном полумраке совершенно один. Даже маленькая японка куда-то исчезла.

Слепой потянулся за сигаретами. Он долго наблюдал за тем, как клубы дыма поднимаются вверх, к ажурному потолку, как потом они превращаются в кольца, растут будто ядерный гриб и растворяются в воздухе.

В зале звучала негромкая восточная музыка, и какая-то узкоглазая красавица из Страны Восходящего Солнца пела о чем-то очень романтичном – может, о несбыточных мечтах, может, о цветах сакуры, а может – и даже скорее всего – о