– У нас здесь классные русские девчонки, – рекламировал долговязый свой товар.

– Русские? – переспросил его Глеб.

– Да, бабы вообще супер! – сутенеру, похоже, показалось, будто одинокий прохожий заинтересовался. – Пойдем покажу.

Сам не зная зачем, Глеб послушно двинул вслед за ним. В прокуренном кабачке за игральными автоматами и стаканами водки коротали время еще пару парней – похоже, коллеги долговязого.

– Смотри, – зазывала улыбнулся во весь рот, демонстрируя отсутствие верхнего зуба. – Их трое у нас здесь. Наташка – грудастая такая, есть за что схватиться. Танька потом, эта трахается как кошка. И Светка – блондиночка. Минет – высший класс.

Сначала Слепой просто не особо вникал в происходящее, но потом, когда смысл слов, вылетевших из беззубого рта, все-таки прояснился, Глеба чуть не вытошнило.

– Можешь всех троих взять, – невозмутимо продолжал тот. – Тридцатка в час, если трое, за семьдесят уступлю. Минет двадцать – если интересует.

Слепой призадумался. Коль уж сегодня все так плохо получилось, коль этому долговязому кадру удалось все-таки затащить Глеба в притон, то…

– Ну, давайте мне блондинку, – наугад сказал Глеб. – Пожалуй, начнем с нее. И немного шнапса, пожалуйста.

Эти его слова вызвали среди сутенеров одобрительные и нецензурные крики. Особенно обрадовался долговязый. Он лично проводил Глеба на второй этаж, еще раз хлопнул его по плечу и напутствовал, открывая дверь комнаты:

– Ну, шайзе, честное слово не пожалеешь!

«Думаю, не пожалею, – сказал себе Глеб. – Зато ты, хотелось бы верить, еще долго будешь жалеть».

На кровати перед ним сидела девушка лет двадцати – не больше. Она как раз заканчивала макияж. Но круги под глазами были заметны, даже несмотря на килограммы косметики.

Завидев в дверях очередного клиента, путана безразлично легла на кровать и раздвинула ноги. Из одежды на ней было только не первой свежести нижнее белье, приобретенное в каком-то не очень дорогом секс-шопе.

Глеб снял с плеча сумку, бросил ее на пол и грузно опустился на тумбочку возле кровати. С минуту он молча смотрел на девушку.

– Душ направо, – сказала она.

Но Глеб не шелохнулся. Принять душ после всех этих неурядиц было бы очень кстати, но… Похоже, случай не подходящий.

– Почему ждать? – скорее утомленно, чем томно спросила красавица на плохом немецком.

И тут же добавила по-русски:

– Ну же!

Глеб хлебнул шнапса и спросил:

– Прости, я забыл, как тебя зовут.

Услышав родную речь, путана вздрогнула от удивления. Но виду не подала.

– А тебе ли не все равно, кого трахать? – вопросом на вопрос ответила она.

– Мне не все равно, как тебя зовут, – произнес Глеб.

– Знаешь, давай быстрее, – в голосе девушки стали проскальзывать нотки волнения. – Делай свое дело и уходи. А то развелось вас тут всяких…

– Много? – участливо спросил Глеб.

– До хрена! Сегодня уже штук восемь было. А под утро еще эти снизу трахаться придут.

– Это что, каждый день так? – поинтересовался Слепой.

Девушка вскочила и села на кровати, уставившись прямо в непроницаемое лицо Сиверова.

– Слушай, – тихо заговорила она, – на хрена тебе это знать, а?

– Да так, – Слепой сделал неопределенный жест рукой. – Интересно просто.

– Ты че, журналист? – насторожилась девчонка.

– Не совсем, – покачал головой Глеб.

– Не совсем – это как?

– А вот так. Я поэт.

– Поэт… – вздохнула путана. – Стишата, значит, пишешь. А то я испугалась уже…

– И чего же ты, моя хорошая, испугалась?

– А то напишешь, а меня эти твари замочат потом. Ты-то в Москву свою свалишь и бабки получишь, а мне…

– А сама ты откуда родом? – сменил тему Сиверов, поудобнее устраиваясь на тумбочке.

– Из Тамбова. Знаешь, где это?

– Тамбо-ова, – развел руками Глеб. – Да кто ж не знает? Не зря поговорка есть такая: тамбовский волк тебе товарищ!

Девушка рассмеялась. Напряжение вмиг улетучилось.

– И как же ты попала в такие дальние края? – спросил Глеб. – Поди, не по доброй воле.

– Да уж, – улыбка вмиг сошла с лица девушки. – На работу я устроилась. Типа, товары рекламировать. Там еще слово такое есть консамуризинг, вроде бы.

– Консумарайзинг? – поправил Слепой.

– Да какая хрен разница? – в сердцах сказала бедняга. – Не видишь, что ли, чем я здесь занимаюсь?

– Вижу, вижу. И давно ты так?

– Да почти полгода уже. Чувствую, долго не протяну. Тут и рехнуться можно.

Вернее, вместо «рехнуться» она сказала более грубое слово. Но Глеб, который очень не любил мат, понимал, что оно вполне уместно.

– А хочешь домой? – как ни в чем не бывало спросил он.

Вместо ответа девчонка расплакалась. Глеб подошел к ней и нежно обнял за плечи.

– Ну, ты хочешь домой? – понизив голос до полушепота, повторил он свой вопрос. – К маме, в Тамбов.

– Слышь, ты что, издеваться надо мной пришел, а? – в истерике закричала девушка.

– Нет, почему. Это они над тобой издеваются. И поэтому я предлагаю тебе поехать домой. Прямо сейчас.

– Это как же, на голубом вертолете? – безо всякого оптимизма спросила она.

– Да нет, на самолете, – серьезно ответил Глеб. – Сначала в Москву, а там и до дома рукой подать.

Девушка, имя которой Слепой так и не узнал, перестала плакать. Она повернулась лицом к Глебу, и их глаза встретились.

– Ты что, не понимаешь? – нежно и с горечью в голосе изрекла она.

– Ну почему? По-моему, здесь все понятно. Тебе срочно надо домой.

– Да эти суки, они… – она снова разревелась. – Они… – слова вылетали вместе с плачем, – они нас ни на секунду одних не выпускают отсюда. Ленка вот сбежать хотела, так они ее… Сейчас вот новенькая вместо нее появилась, Наташка.

– Не волнуйся, деточка, не волнуйся, – успокаивал ее Глеб. – Сейчас ты оденешься, и мы вместе пойдем с тобой отсюда подальше.

В ответ у бедняги вырвался нервный смешок:

– Ты что, думаешь, эти животные тебя так отпустят? И что ты им сделаешь?