ночной рубашкой. И повинуясь какому-то внутреннему порыву, Рик уже протянул руку, чтобы прикоснуться к ее щеке. Отчего-то вдруг показалось, что если он коснется ее, то она просто растает в ночи, как навеянное видение, как призрачный образ, сотканный луной. Рик вдруг затаил дыхание, сам не понимая, что за страхи рождаются у него в душе. Почему не решается преодолеть последний миллиметр между своими пальцами и щекой девушки? Удивительно, впервые он боялся коснуться женщины, собственной жены. Страшился ли он и впрямь того, что она исчезнет? Или же, что с этим касанием будет сделан шаг, который уже не вернуть назад? Что-то изменится в его жизни раз и навсегда?

Додумать он так и не смог, наткнувшись на фосфоресцирующий небесно-голубой взгляд твари, что почувствовала его намерение и сейчас предупреждающе скалилась, высунув морду из-за другого бока принцессы.

Рик усмехнулся, не отводя взгляда от животного, и вместо того чтобы прикоснуться к Йолинь, похлопал лобастую морду щенка.

– Спи, – фыркнул он, – не трону я ее.

Странно, но Рику почудилось, будто бы тварь поняла то, что он сказал. Широко зевнула и исчезла, уткнувшись носом в бок Йолинь.

Решив, что с него на сегодня хватит, Рик решительно накрыл себя и принцессу одеялом и провалился в сон.

Казалось, уже тысячу лет ей не было так хорошо. Она парила в облаках, ее кутал в свои объятия теплый воздушный поток. Он забирал всю боль, негодование и усталость, а взамен приносил нечто несоизмеримо большее. Он ласкал ее ноги, бедра, поднимался выше, чтобы сомкнуться на тонкой талии, разнося жар по всему телу, и она отвечала ему. Казалось, ее пальцы ловят воздушные потоки, путаясь в них, тело старается прижаться к странному источнику блаженства сильнее, чтобы испытать жаркое прикосновение губ к шее…

«Губ к шее?!» – первая связная мысль заставила Йолинь испуганно распахнуть глаза и замереть, поражаясь собственному открытию. Ночная рубашка задралась почти до талии, и по обнаженным ногам принцессы, обвивающим бедра мужчины, скользили горячие руки, поднимаясь все выше к ягодицам. Она льнула к нему всем телом, а ее пальцы запутались в длинных белоснежных волосах, в то время как тело принцессы изгибалось, подставляя шею поцелуям Властителя. Внизу живота рождалось пламя и желание, в котором тонула любая связная мысль. Йолинь желала, чтобы его руки не останавливались, чтобы продолжали свое скольжение по ее обнаженной коже. Мечтала касаться его, сжимая широкие плечи, покрывая поцелуями его лицо. Но она уже проснулась, и сознание понемногу возвращалось к ней. И происходящее вдруг показалось неправильным.

– Ч-что п-происходит? – ей с трудом удалось отстраниться от Рика на жалкий сантиметр и попытаться притянуть его лицо к себе. И только сейчас она осознала, что он спит… Спит, как и она всего мгновение назад. – Рик! – встряхнула она Властителя и тут же растерялась, когда он открыл свои необыкновенные глаза цвета шторма. Мужчина озадаченно моргнул, словно и сам не сразу понял, что происходит, потом хищно прищурился и, словно получив удар в грудь, с шумом втянул воздух.

– Что… – кое-как сказал он, а потом, будто бы что-то поняв, резко поднялся с кровати, отстранив от себя Йолинь, и, не смотря более на нее, начал одеваться. – Прости, – сказал он, стоя к ней вполоборота. – Я сделаю все от себя зависящее, чтобы этого больше не повторилось, – скупо добавил он, прежде чем вышел из комнаты.

Стоило двери за ним затвориться, Йолинь и сама не заметила, как по ее щекам заскользили крупные слезы странной, такой новой для нее, обиды отвергнутой женщины. И не то, чтобы она так уж сильно хотела быть с ним… Конечно, не хотела! Но так обидно, унизительно, неловко она не чувствовала себя никогда.

Рик вылетел из комнаты принцессы, словно невидимое пламя жгло ему ноги.

«Совет, будь он проклят! – рычал про себя Властитель. – Если я и решу взять свою жену, то уж точно не во сне под вашу дудку!»

Быстрым шагом Рик преодолел расстояние между их с Йолинь комнатой и выходом из таверны, резким движением распахнул широкую дверь, чтобы тут же окунуться в морозную свежесть весеннего утра, пересек двор, широко ступая в сторону конюшен, и, войдя внутрь, тяжело выдохнул.

В конюшне было душно, пахло прелым сеном и животными, что содержались тут, но до этого ему не было сейчас никакого дела. В противоположном углу помещения стояла бочка, наполовину наполненная водой, именно она-то сейчас его и интересовала. Призывая себя к спокойствию, он старался привести дыхание в норму, но как бы он ни старался, выходило плохо. Его ладони словно жгли недавние прикосновения, а на губах он все еще чувствовал вкус… ее вкус… Женщины, которую презирал, ненавидел… хотел?! Последняя мысль настолько ошарашила Властителя, что он невольно запнулся, делая очередной шаг по направлению к бочке со студеной водой.

«Всего лишь реакция нормального мужского организма, – подумал он, отбрасывая эту мысль в сторону. – Я мужчина, и вполне естественно, что, когда женщина касается так… возникает ответная реакция. К тому же ритуал! Старейшины, что б их…»

Но, как бы ни старался Рик отбросить мысли о собственной жене, то и дело перед его взором возникало ее лицо, когда на белоснежной коже расцветал легкий румянец ее возбуждения. Томный взгляд черных глаз, на самом дне которых впервые возникло такое ясное и понятное чувство, которое он в кои-то веки смог отчетливо увидеть и прочесть. То, как ее ладони касаются его груди и предплечий, и как под этим прикосновением воспламеняется кровь в его венах. Когда ее аккуратные губы чуть приоткрыты, и с них срывается сдержанный хриплый стон, а ее желание отзывается дикой потребностью у него внутри.

Грубо выругавшись и в очередной раз тряхнув головой, отгоняя непрошеные мысли, он подошел к бочке с водой, твердо намереваясь высказать Совету все, что думает о них и их попытках заставить его исполнить супружеский долг. Он не допускал и мысли, что все произошедшее могло произойти с ним потому, что он сам мог возжелать Эту Женщину! Никогда! Ни при каких обстоятельствах он не был намерен разделять с ней ложе. Только не с Ней, не с Этой. Сама мысль об этом была ему противна. И не потому, что ему была неприятна принцесса внешне. Напротив, все чаще он смотрел на нее и находил ее интересной, красивой, хрупкой, как фарфоровая статуэтка. Именно такой он ее видел, неживой и прекрасной в этой своей нереальной красоте.

Женщина с ледяным сердцем, без души, в которой бы теплился хоть крошечный огонек, что мог бы