– Не слушай его, Пьер. – Я похлопываю по мускулистой шее, словно передо мной собака. – Ты прекрасен.

– Ты дала ему человеческое имя?

– А как мне еще его называть?

– Не знаю. – На его лице появляется неуверенная улыбка. – Птице-собака-лев…

Как бы Симона ни нервировало нахождение на такой высоте, он кажется более расслабленным, чем я когда-либо видела. «Вот только я знакома с ним меньше пяти дней», – напоминаю себе я.

– Зачем такая страшная статуя на таком красивом здании? – покачав головой, интересуется он.

Но на этот вопрос у меня есть ответ.

– По словам матери Агнес, они должны отпугивать всех настоящих демонов, которые попытаются проникнуть в святилище. Они как бы заявляют, – я угрожающе понижаю голос: – «Я охраняю это место, брат демон, и я намного страшнее тебя, так что не вздумай бросать мне вызов».

Услышав это в восемь лет, я удивилась и спросила: разве демонессы не ищут таких сильных партнеров, чтобы создавать маленьких демонят? За этот вопрос меня отправили на два месяца мыть кастрюли на кухне, и я до сих пор не знаю на него ответа.

Симон наблюдает за мной, словно знает, что я задумалась о чем-то, но это не злит его.

– Здесь ты и увидела того человека?

– Верно.

Я поворачиваюсь лицом к югу. Симон подходит ко мне сзади, касаясь одеждой моей спины. Его сердцебиение эхом отдается в узком пространстве между нами. Сейчас, когда мы добрались до безопасного места, оно чуть замедлилось.

Не раздумывая, я кладу ладонь на крыло Пьера – и вдруг наталкиваюсь на руку Симона. И тут же выбираю место чуть дальше, чтобы наша кожа не соприкасалась. Свободные рукава его рубашки спустились до локтя, и обнаженное предплечье расположилось параллельно моему. Вены под серебристо-бледной кожей тянутся вдоль руки, словно голубые виноградные лозы, переплетаясь в районе запястья. Моя кожа более золотистая, кровеносные сосуды кажутся зеленоватыми, – и эта разница завораживает.

– Откуда?.. – голос Симона срывается, и он прочищает горло. – Откуда он появился?

Я вытягиваю руку, слегка откидываясь назад:

– Оттуда.

Щека Симона скользит по моей макушке, когда он опускает подбородок, практически упираясь мне в плечо.

– А… я понял.

Его проникновенный голос расползается по коже тысячей мурашек, а я вдруг понимаю, что слегка покачиваюсь. Симон тут же обхватывает правой рукой мою талию, чтобы не дать упасть.

– Ты в порядке? – шепчет он, и мои волосы колышутся от его дыхания.

Не желая отвлекаться, я закрываю глаза и киваю, невольно задевая ухом его нос и губы. О, мое Сияющее Солнце!

Симон передвигает ладонь на каменном крыле Пьера, чтобы накрыть мою. И от его запястья по тыльной стороне моей руки расходится дрожь от пульса, пока его дыхание скользит ниже, к моей шее. Я растворяюсь в тепле его тела за спиной и в звуках нашего сердцебиения, которое вновь стало таким частым, будто мы поднимаемся по лестнице.

Это лунный свет так влияет? Или это из-за того, что я никогда не была так близко к мужчине? Знаю, чувства Симона не обострены, как мои, но испытывает ли он нечто большее, чем обычно?

Открыв глаза, я поворачиваюсь лицом к нему и спиной к каменной фигуре Пьера. Левая рука Симона все еще покоится на крыле, а правая – на моей талии. Его глаза – цвета хрусталя, если не считать небольшого карего пятна. Они изучают мое лицо, пока взгляд не замирает на моих губах, давая понять, что у Симона на уме. Меня никогда не целовали, если не считать того странного поцелуя Реми. Но сейчас все воспринимается по-другому. И не только потому, что я этого хотела и ждала.

Симон склоняется ниже и замирает, словно дает возможность отодвинуться. Вот только у меня даже мысли такой не возникает. Вместо этого я делаю глубокий вдох, наполняя легкие ароматами, которые игнорировала до этого. От Симона пахнет потом, маслом для фонарей, тушеной бараниной с розмарином, элем и… кровью.

Я моргаю, пытаясь отыскать источник последнего запаха.

– Что у тебя с шеей?

От левого уха Симона к ключице тянутся три длинных царапины. Они неглубокие, но в некоторых местах кожа порвалась, и появились темные линии.

Он тут же выпрямляется и тянется правой рукой к левой стороне шеи.

– Это не то, что ты подумала.

То есть не следы от ногтей? Потому что я не могу представить что-то другое, кроме этого.

– А что же?

– Ничего.

Чары, пленившие нас, рассеиваются, и Симон резко отворачивается.

– Спасибо, что провела меня сюда. Но уже поздно. Нужно возвращаться.

Он торопливо шагает вперед, когда мы молча возвращаемся к окну. И больше не пытается взять меня за руку, хотя луна опустилась ниже и вокруг стало куда темнее.

Глава 19

Когда я наконец спускаюсь утром на кухню, магистр уже давно ушел на стройплощадку, но Реми мне удается опередить. Когда он появляется в дверях и, пошатываясь, идет к своему стулу, я морщу нос.

– Ты пахнешь, как пол в пивной, – говорю я, когда его мать ставит перед ним тарелку.

– Если мне не разрешено говорить о том, как ты проводишь свободное время, попридержи комментарии о том, как я провожу свое, – нахмурившись, бурчит он.

Магистру Томасу не понравится, что Реми придет на работу с похмелья.

– Я беспокоюсь только о твоей безопасности. По улицам бродит убийца, – заявляю я, протягивая ему булочку.

Он забирает хлеб, и выражение на его лице становится пренебрежительно нахмуренным.

– Что ж ты за себя не беспокоишься?

Госпожа Лафонтен отворачивается от камина, положив руку на бедро.

– Ты гуляла прошлой ночью, Кэт? – возмущается она.

Чтоб тебя, Реми. Я стискиваю зубы за фальшивой улыбкой.

– Отправилась проверить кое-что в святилище. К тому же не одна.

– И с кем же? – требовательно спрашивает она.

– С кем-то настолько близким, что они держались за руки, – с досадой говорит Реми.

Ах, он нас видел?! А я-то как тогда его не услышала? Скорее всего, меня отвлек Симон. Вот только между нами не было ничего предосудительного, так что мне нечего скрывать.

– Я показала венатре, где увидела человека, бегущего через площадь, – спокойно говорю я, отказываясь реагировать на обвиняющий взгляд Реми. – И взяла его за руку, когда мы шли по крыше, потому что он нервничал на такой высоте.

Экономка фыркает и возвращается к своему котелку.

– Любой бы на его месте занервничал. – Зеленые глаза Реми сужаются. – Но вы ушли довольно внезапно.

– И долго ты наблюдал за нами, Реми? – рычу я.

Он злобно ухмыляется и приоткрывает рот, чуть-чуть показывая зубы.