Если Янка подходила к нему в такие минуты, он молча усаживал её на колени и долго гладил, ничего не говоря. Забирался ладонями под майку и исследовал плоский живот и мягкие холмики высокой груди. Иногда стаскивал с Янки футболку и принимался целовать её тело, покачивая бёдрами и распаляя обоих. Потом Янка расстёгивала ему джинсы, освобождалась от своих и медленно насаживалась, глядя Яру в глаза.

В эти секунды ей казалось, что они становятся ближе, чем когда бы то ни было. Яр смотрел будто бы в самую её душу, и между ними не было никаких преград.

Яр неторопливо покачивал бёдрами, не пытаясь ускорить приближение оргазма, и продолжал гладить её с какой-то особенной нежностью, будто боялся разбить.

Секс вообще стал другим. Яр всё так же брал её только тогда, когда хотел этого сам, но теперь всё больше гладил и разглядывал, каким становится лицо Янки, когда его плоть продвигается внутрь её тела.

Даже в эти секунды он не выпадал из своей тяжёлой задумчивости, и Янка понимала, чего хочет Яр, только по движениям его глаз и мельчайшим подрагиваниям век.

После секса Яр оставался таким же молчаливым, и Янка даже толком не могла понять, получает ли она удовольствие или нет, хотя старалась изо всех сил. Если Яр не набрасывался на неё сам, то Янка сама тянулась приласкать его член утром, а ближе к вечеру усаживалась у Яра за спиной и принималась массировать плечи. Потом Яр либо позволял увести себя наверх, чтобы продолжить неторопливые ласки уже в постели, либо сам брал Янку прямо в гостиной.

Настроение Яра плохо сказывалось на её собственном, Янка будто чувствовала исходившие от своего покровителя волны уныния и сама уже не решалась включать громкую музыку или просто выражать недовольство. Даже стрелять теперь выходила, только спросив разрешения, хотя Яр и разрешал почти всегда – беззвучным кивком.

Время от времени в доме появлялось новое оружие, и Яр неизменно оставлял парочку экземпляров себе или Яне, у которой уже начала образовываться собственная небольшая коллекция любимых стволов.

Янка теперь всё чаще скучала по тем дням, когда Яр тренировал её сам: было больно и обидно, но тогда Янка чувствовала, что Яр рядом с ней, заинтересован ею.

О долге они больше не разговаривали. Янка не давала повода для упрёков и не пыталась выяснить, может ли она выкупить себя. Она не хотела снова оказаться вдали от Яра, только вытащить его из той скорлупы, в которую он погрузился после смерти Вано.

Янка заметила, что Яр стал теперь холоден не только с ней. Он не разговаривал ни с Туком, ни с Толиком, ограничиваясь короткими фразами по делу. Приказов никак не объяснял – впрочем, он и раньше не считал нужным ставить кого-то в известность о том, что творится у него в голове, но, по крайней мере, раньше он изредка позволял себе обмолвиться о войне или выслушивал какие-то комментарии о своих решениях. Теперь ничего подобного не позволял себе даже Тук.

Однажды, когда Толик приехал с отчётом о какой-то сделке, Янка замешкалась в душе и не спустилась к началу встречи. Говоря откровенно, сделала она это не без умысла –она по-прежнему не понимала, почему должна присутствовать на этих беседах. Толик как всегда искал возможность уколоть её побольней. Разговаривать Яне запрещалось, и она просто сидела на подлокотнике кресла Яра, глядя на гостя или в огонь.

Рука Яра в такие минуты мерно скользила по её талии, демонстрируя статус Янки; если бы Янка не знала истинного смысла этих движений, она была бы, пожалуй, только рада такой ласке, но Яр давно уже и вполне чётко объяснил ей, что каждый приходящий должен знать: Янка – просто шлюха. В чём смысл этой показухи, девушка не знала и знать не хотела.

В тот раз Толик приехал рано утром, когда они с Яром ещё только проснулись, потому Яне и удалось ускользнуть в душ. Она долго нежилась под тёплыми струями, но Толик всё никак не уходил, и, в конце концов, Янка решила всё-таки спуститься вниз.

Одеваться она не стала (ей и самой нравилось бесить Толика, насколько это было возможно), а только обмотала полотенце вокруг бёдер и пошла к лестнице.

Уже у двери гостиной она остановилась, услышав за дверью возню и негромкую перепалку. Чуть приоткрыла дверь и заглянула внутрь.

Яр держал Толика за шиворот и прижимал к стене. На скуле подручного красовался свежий кровоподтёк.

– Я тебе сказал, Толя: ещё раз выебнешься – я тебя самого сделаю шлюхой для собак.

– Да ты охренел, Яр! Из-за какой-то девки…

Яр не дал ему договорить, молча врезал по морде – так, что голова Толика качнулась вбок.

Янка тихонько прикрыла дверь и постучала. Дождалась, когда голос Яра ответит: «Да!», и только после этого вошла.

Диспозиция почти не изменилась. Толик по-прежнему был прижат к стене, а Яр стоял перед ним, стараясь не опираться на больную ногу.

Янка скользнула к нему и обняла, незаметно принимая часть веса на себя. Поцеловала в щёку, сверкнув соблазнительным взглядом в сторону Толика.

– Я ничего не упустила? – спросила она елейным голоском и потёрлась носом о шею Яра.

Тот стиснул её талию в ответ каким-то болезненным, судорожным движением.

– Нет! – отрезал он и, не выпуская Янку из объятий, направился к своему месту у камина. – Анатолий уже уходит.

***

«Анатолий» – так Яр всё чаще называл Толика, а привычное «Тук» стало постепенно сменяться на «Кантемир». Будто Яр старался этими именами выстраивать стену между собой и теми, кто его окружал.

Человека, убившего Вано, привезли через неделю – так приказал Ярослав.

Парня звали Димой, или Скорым. Он был не старше Яны, но, как поняла Янка, был одним из ближайших подручных Козыря.

– Это надолго или просто шею ему свернёшь? – спросила Янка, внимательно разглядывая черноволосого парнишку, стоящего перед ними на коленях. Она, как обычно, сидела на подлокотнике рядом с Яром, и всё происходящее не вызывало у неё особого интереса. Она не любила смотреть, как кого-то избивают, а то, что парня будут бить, было ясно с самого начала. Двое охранников с дубинками уже стояли наготовке, а третий придерживал Скорого за вывернутые руки, не позволяя встать.

– Блядь Зверя чё-то вякнула? – поинтересовался тот, будто бы и не понимал, к чему идёт дело.

Янка стиснула зубы и прищурилась.

– Я знаменита?

Ответить парнишка не успел: за спиной Янки Яр подал знак, и один из охранников врезал ему дубиной промеж ног.

Скорый взвыл и выдохнул:

– Сука!

– Что с ним будет? – спросила Янка, которая питала теперь к разговору личный интерес.

– Хочешь его яйца отстрелить? – спросил Яр.

Янка вздрогнула и внимательно посмотрела на Яра, пытаясь понять, шутит тот или говорит всерьёз.

– Нет, – сказала она, наконец.

– Ну, как знаешь… – Яр затянулся сигаретой, которую держал в руках. – Приведите мальчиков.