– У нас состав изменился за четыре года раз десять, – сказал Яр и закурил, погружаясь в воспоминания. —Я уже перестал их считать или запоминать по именам. Так вот, сегодня водку пьёшь, анекдоты травишь, смотришь – нормальный парень. А вечером – всё, труп. – Яр вздохнул. – Я устал, Янка. Говорят, война кого-то ломает, но это глупости. Война иссушает. Я ни к кому уже не привыкаю. Всё время такое чувство, что наутро человека уже не будет в живых. У меня есть Вано и Тук, и это всё. И Пашка был, но он предал теперь. Если с ними случится что-то, то других друзей у меня уже не будет. Зато про этих я знаю, что они думают так же про меня.

Он затянулся и какое-то время смотрел на огонь, а потом продолжил:

– Тук – он такой же. Он просто перестал считать людей за людей. У него мать и мы, вот и всё.

– А Вано? – спросила Янка.

– Вано – нет. Вано другой. Он грузин. Не знаю, как они так живут. Сегодня любят, завтра оплакивают, а послезавтра всё по новой. Он самый живой из нас. И проживёт дольше всех, когда мы все уже ссохнемся и загнёмся.

Больше Янка ничего не спрашивала. Про Толика она и сама знать не хотела.

Иногда ей казалось, что Яр и начинает привыкать к ней, а иногда – что до этого ещё очень-очень далеко.

Она не понимала своего места среди людей, окружавших Яра. Яр теперь называл её шлюхой только наедине, и от этого по-прежнему было больно. Когда приезжал Тук, Яне казалось, что она присутствует на какой-то встрече отца: тот тоже любил приглашать серьёзных дядек, а Янку демонстрировал как свою удачу на личном фронте, как дочь, которую он вырастил сам.

Яр демонстрировал её не так откровенно. Он вообще не обращал внимания на Янку, шлявшуюся вокруг. И всё равно у Янки оставалось приятное чувство, как будто она дома и здесь ей можно всё.

Иначе обстояло дело, когда приезжал Толян.

Толян видел в ней шлюху и только шлюху.

В присутствии Яра он только недовольно кривил губы и поглядывал на Янку искоса, так что та и сама предпочла бы убраться восвояси, но Яр почему-то не позволял.

Когда же они с Толиком оставались наедине, тот использовал малейшую возможность высказать что-то оскорбительное, отчего у Янки руки чесались врезать ему по морде.

Драться Яр не запрещал, но после пары таких недоразумений оттрахал Янку так, что та границы дозволенного поняла.

Яр теперь редко причинял ей боль, хотя не сказать, чтобы старался сдерживаться. Просто Янка сама ждала от их секса чего-то другого, не боялась его и всякий раз, оказавшись на члене Яра, ёрзала и пристраивалась лучше, с нетерпением ожидая, когда отпустит спазм и тело накроет волной жара. Боль же, которую всё-таки причиняло проникновение, часто случавшееся не к месту и без всякой подготовки, Яр тут же сглаживал прикосновениями своих рук к животу и груди Янки.

Зато именно Толик рассказал Яне о том, что война – новая, уличная война – в самом деле, началась. Некто по имени Барсук прознал про то, что товар уходит из Москвы мимо него, и потребовал дань. Ребята, как и было уговорено, его послали, и началась пальба. Барсука подстрелили, но оказалось, что он сын какого-то старшака – Толик назвал его Козыревым, хотя эта фамилия Яне не говорила ничего.

Толян сказал, что в город Яру соваться теперь нельзя, а Яне – тем более, потому что Янка делает его слабым.

Все остальные молчали, будто Янки происходящее не касалось вовсе – только появились в середине июля амбалы у дверей дачи, которые спали на первом этаже. Эти амбалы косо поглядывали на Янку и всерьёз усложняли ей жизнь, потому что при них Яр вёл себя как полный отморозок – то и дело норовил ткнуть Янку в грязь лицом.

Потом, наверху, уже наедине, зацеловывал плечи, ничего не говоря и не объясняя, но будто бы извиняясь за то, что было только что.

– Яр, между нами так всё и будет? – однажды спросила Янка и получила короткий, как всегда, ответ:

– Да.

От этой мысли ей стало тоскливо. Она не хотела ни домой, ни в Англию, но она не хотела и чтобы жизнь её ограничивалась двумя комнатами на даче в глухом лесу. Она сама не знала, чего ждёт: того, что Яр потеплеет или того, что начнёт относиться к ней как… как к кому? Было ясно, что она не может быть для Яра «девушкой». Не может приглашать его в кафешки и в кино, пить с ним коктейли в клубах. Янка не особо рассчитывала и на то, что Яр станет втягивать её в свой досуг, тем более что весь этот досуг, похоже, проходил у Янки на глазах. Приезды друзей да разговоры о делах за бутылкой пива, которая всё чаще сменялась чашкой кофе.

Янка сама не знала, чего ждёт. Просто во всём происходившем между ними не хватало чего-то нормального, того, чем живут все.

В августе, когда Тук проговорился о приближающемся дне рождения Яра, Янка решила это исправить, купив Яру подарок.

Она бы с удовольствием сама накопила деньги, но Яр давал ей не так уж много времени на прогулки, а с некоторых пор её сопровождал один из амбалов, окопавшихся внизу, так что Янка решила попросту вычесть кое-что из их обычного рациона и использовать освободившиеся средства на благое дело.

Янка думала, что Яру подарить, но кроме оружия ничего в голову не шло. А потом увидела, уже на рубеже с сентябрём, за десять дней до дня рождения, как Яр, думая, что его никто не видит, прихрамывает на одну ногу.

Янка решила подарить Яру трость.

Выбор был невелик, потому что отклониться всерьёз от намеченного маршрута «за продуктами и домой» она не могла, но всё же нашла кое-что, из шести имевшихся в лавке вариантов выбрала самую дорогую, с головой тигра на набалдашнике.

Она купила её уже накануне, когда ездила за продуктами к празднику – Яр собирался пригласить всех троих друзей.

Вернулась домой, довольная, оставив продукты в машине, и поднялась сначала к себе, чтобы спрятать подарок.

Потом спустилась, чтобы предложить Яру разобрать пакеты вместе с ней.

Яр сидел перед камином, держал в руках какое-то старое чёрно-белое фото и не двигался.

Первой мыслью Янки было не подходить и разобраться самой. До сих пор она видела только два фото в этом доме, и, как она поняла, ни одно из них не поднимало Яру настроения.

И всё-таки она подошла и позвала тихонько:

– Яр…

Яр не шевельнулся.

Янка присела на корточки рядом с ним и тронула Яра за плечо.

Тот молчал несколько секунд, а потом сказал спокойно:

– Вано убили.

Янка замерла.

– Точно? – только и сообразила спросить она.

– Нет, бля, не его голова у меня на столе! Сама посмотри!

Янка замерла, медленно осознавая, о чём идёт речь.

– Ярик… – сказала она тихо.

Яр вскочил и, метнувшись прочь, остановился у окна. Янка видела, как сжимаются его кулаки и мелко подрагивают плечи.