Видение задрожало. Плавтина больше не могла это терпеть, эмоциональная сила происходящего терзала ее сознание. Раскол внутри ее создательницы приобретал масштабы космической трагедии. Фрагментация! Но ведь она и позволила врагам завладеть Кораблем! И, несмотря ни на что, это продолжалось. Ничто, кажется, не могло остановить процесс. Вся низость множественных личностей, из которых состояла Плавтина, вышла на свет – жалкое, непристойное зрелище. А зараза приближалась к исходной точке. Плоос с нескрываемой спешкой расшифровывала сообщение от таинственных Кораблей, появившихся неподалеку в самый решающий момент.

– Виний!

Плавтина взвыла. Это было самое чудовищное и отвратительное предательство, которое только можно представить. Ее крик на долю секунды заполнил каждое сознание, населявшее Урбс. И вместе с ней запричитал каждый плебей в городе, так, что этот жуткий плач стал еще громче.

* * *

Волна пересекла Форум, замораживая каждого ноэма на своем пути и заставляя переживать гнев Плавтины – неважно, был он союзником Виния или безразличен к его делу. Между ее «я» и остальным миром не оставалось инаковости, различий.

Предательство! Подлое, гнусное предательство! Как же ее убийцы оправдают свое деяние, которое теперь выставлено напоказ и оставило след в каждом существе, наделенном мыслью?

Штормовая волна не пощадила никого и ничего, захлестнула даже маленький дворец Камиллы и двор, заросший странным организмом – слишком осознанным, чтобы не задрожать, но слишком растением, чтобы обратить на волну внимание. Хозяйка особняка отчаянным усилием попыталась защитить от проникновения сферу концептуального совершенства, которую соткали они с Отоном. Ничего не помогло. Принцепсы Урбса – всего горстка ноэм – не могла тягаться с огромной мощью, порожденной толпой плебеев. Отон почувствовал, что его вырывают из себя самого. Проигнорировав союзницу-однодневку, он почувствовал, как его разум заполоняют мысли Плавтины, ее присутствие – неощутимое и рассеянное, но абсолютно реальное. На секунду он обменялся эквивалентом озадаченного взгляда с той, кого принял за жалкую тень древней силы, и невольно задрожал, поскольку она тоже прощупывала его. Она уловила двусмысленность его намерений и жар амбиций, не дающий ему покоя, как силу, с которой никто, даже сам Отон не смог совладать. И Плавтина отвернулась от него. Разве не он забыл о ней, предал ее? Разве он не подыгрывал убийце Винию, позволив так себя провести?

Камилла ничего не упустила из их разговора. Да и как бы она могла? Их разумы в этот момент были так тесно переплетены, что не удалось бы определить, где начинался один и заканчивалась другая. Отон попытался отстраниться, разорвать их связь. Камилла вцепилась в него, как корневые волоски в землю; как лиана, с беспощадной медлительностью обвивающая древесный ствол, который погибнет, давая ей силу для роста. Если бы процесс продлился чуть дольше, он, скорее всего, уже никогда не смог бы освободиться от тысяч разветвлений, созданных, чтобы переиначить самые глубинные его системы. Если бы Камилла знала, что весь Отон сводился к содержимому этого ограниченного тела, она просто поглотила бы его без лишних церемоний. Но она полагала, что за ним стоит Корабль, – он-то и был ее настоящей целью. Оставив разум широко открытым, она предпочла копнуть глубже в тщетной попытке отследить связь, которой не существовало. Так у Отона появилась возможность атаковать, и он не колебался – напал жестко, сконцентрировавшись на одной, самой критической точке, игнорируя остальное. Он разорвал ее щиты, поднятые недостаточно высоко, обустроил неприступный плацдарм и использовал его, чтобы извратить подпрограммы, которые находились под рукой. По пути громил слои памяти и автономные процессы, не заботясь о разрушениях, которые чинил в тонком когнитивном механизме Камиллы. Та закричала благим матом, чувствуя, что ситуация вышла из-под контроля и что он смертельно ранил ее. С этого момента Отон не мог себя сдерживать. Им овладела жажда разрушения – ведь он нашел новую отдушину для своего гнева, усилившегося, возросшего вдвое из-за собственного разочарования. Все было лишь гнусной махинацией, обманом. Камилла на самом деле хотела получить доступ к его мыслям и ответы на вопросы, возникшие после его победы. Она никогда не намеревалась становиться его союзницей. Для нее он не был даже важным элементом в игре. Плавтина – снова и снова – удерживала всеобщее внимание.

В панике, испугавшись внезапного падения щитов, Камилла отступила, покинула свою оболочку и поторопилась укрыться в глубине Корабля – она уже была готова пожертвовать целыми гранями своей личности. Это было ошибкой. Отон следовал за ней так близко, как мог; поднялся за ней по пятам по виртуальному каналу, который связывал эту Камиллу с той, что занимала ноосферу своего Корабля, затаившегося в безопасном укрытии одного из ангаров Урбса. Он захватил ее систему – не деликатно, как вирусное заражение, а ударив так сильно, как мог, силой своих боевых процессов сминая древние и ценные единицы информации и доставляя этим Камилле немыслимые страдания. Она в отчаянии мобилизовала все средства защиты, активировала самые изощренные программы, какими обладала, выставила в стратегических местах сетевые экраны. Ничего не помогало. Отон был создан для войны. В его сознании с самого рождения хранился целый арсенал, разрушительность которого могла тягаться только с его изощренностью. Он обошел слабые оборонные системы Камиллы и в конце концов загнал ее в окружение внутри ее собственного разума.

К чему был этот маскарад, Камилла? – прошептал он. – Вам что, не хватило власти над Урбсом?

Она ничего не ответила и предпочла собрать оставшиеся силы для попытки к сопротивлению. В своей разрушительной лихорадке Отон не позаботился изучить то, что уничтожал. Теперь, когда от Камиллы осталось лишь то, что стояло напротив него, и когда сам он успокоился, требовалось заставить ее говорить – он должен знать. Он надавил сильнее, размозжив еще несколько когнитивных функций, чтобы до нее дошло: если она станет упрямиться, жить ей осталось недолго. Но Камилла, пусть и безумная, оставалась принцессой, носительницей королевской власти и на свой лад – высшим существом, исполненным воли и способным владеть собой.

Последним движением души она решила уничтожить самые глубинные, простые элементы, составляющие ее суть. У всякого Интеллекта были для этого средства. Ее существо в одно мгновение превратилось в ничто, заполненное осиротевшими, немыми подпрограммами. Отон сжал в кулаках пустоту. И в глубинах космической станции, в тайной стыковочной зоне, Корабль, что был Камиллой, начал остывать.

* * *

Плавтина – с помощью уникального, головокружительного усилия восприятия, почти невыносимого из-за своего масштаба, пролетела над всем Урбсом – от шпилей, алеющих под солнцем, до темных катакомб, где раса механических рабов предавалась собственным солипсизмам. Она слышала бессмысленное бурчание старого Гальбы и извращенные постанывания Марциана. Она видела, как Отон отдается Камилле, и из этого видения вылетела в ярости, вышедшей за грани разумного, – такой, что ей стало стыдно за себя. Она видела и преторианцев, марширующих к огромному перевернутому храму. Аттик и Лено разделили с ней это видение. Она жестом заставила их молчать. Самого интересного она не увидела. Почему Виний решил приговорить ее к смерти? Что именно узнала та Плавтина? Что собиралась сделать? Для какой миссии ее создали? Ей придется забраться во времени еще глубже и вернуться в момент собственного рождения, чтобы все понять. В волнении она снова задействовала устрашающую вычислительную мощность, рассеянную в толпе, – единственную силу, способную заставить фармакон заговорить.