Ну вот, все в порядке. И откуда набежала этадурацкая тревога? И откуда взялась безумная идея, что я влюбилась в Игоря?Любовь — это другое, любовь — это сплошное удовольствие, фонтан эмоций,чувственные радости и приятное совместное времяпровождение. А то, что яиспытываю, моя странная робость и тревога — это лишь последствия болезни.Непривычно как-то общаться с мужчиной, не представляя, как его контролировать…не пригрозишь ведь пистолетом, словно недоумкам-бандитам…

— Алиса? — в двери появилась любопытнаямордочка Олечки. — А вы к нам не зайдете на минутку?

Девочка была босиком, в одних трусиках имаечке. Уже легла, но не утерпела.

— Сейчас приду, — сказала я. — Рассказать вамсказку?

Олечка просияла:

— Ага!

— Веселую или страшную?

Девочка наморщила лобик. Конечно же,любопытство победило.

— Страшную!

Все дети любят страшные истории.

— Беги в кровать, — сказала я. — Сейчас приду.

Через десять минут я сидела в спальне, накровати Олечки, и вполголоса рассказывала:

— А утром девочка проснулась, подошла кзеркалу, посмотрела — а у нее все зубы красные! Она их и зубной пастойпочистила, и мылом вымыла, но они все равно красными оставались. Пришлось ей нисловечка родителям не говорить, чтобы они ничего не заметили. Хорошо еще, что удевочки младший братик заболел, и родители на нее совсем внимания не обращали.Так всегда бывает, что на маленьких все внимание, а на тебя не смотрят, пустьдаже у тебя все зубы красные…

Замечательная вещь — детские страшилки!Особенно, если рассказывать их ночью, в таинственном полусвете из окна, стайкемаленьких глупых девочек.

— Я уже догадалась… — скучным голосом сказалаНаташа. Очень серьезная девочка, не проймешь ее страшными историями. На Наташувозмущенно зашикали, и она замолчала. Я продолжала, чувствуя, как бьетсясердечко у прижавшейся ко мне Олечки. Вот где будет урожай…

— А на третью ночь девочка себя привязалаверевкой к кровати, за правую косичку, — таинственным шепотом продолжала я. — Ив двенадцать часов проснулась, потому что веревка натянулась, и волосам сталобольно. И девочка увидела, что она стоит над кроваткой братика, и зубы у неещелкают! Щелкают!

Лариса тихонько взвизгнула. Не испуганно, аскорее для порядка. Кто-то из девочек, конечно же, начал радостно щелкатьзубами.

— Тогда девочка пошла на кухню, взяла избуфета молоток и клещи, которые там папа хранил, и к утру все зубы себяпотихонечку вырвала. Ей было очень больно, но она справилась, потому что быласмелая девочка и руки у нее были сильные. И на следующее утро ее братикпоправился. А зубы у девочки выросли заново, еще лучше прежних, потому чтопрежние были молочные!

Я понизила голос до шепота и торжественносказала:

— Только они все равно были розовые!

Кто-то из девчонок, уже настроившись было насчастливый конец, испуганно ойкнул. А я торжественно закончила:

— И братика родители все равно сильнее любили,чем девочку. Потому что он тогда очень сильно болел, и они за него сильноволновались.

Вот теперь — все. Интересно, у сколькихдевочек есть младшие братья? Рождаемость в стране низкая, но с другой стороны,если первой рождается дочка, то обычно стараются завести второго ребенка.

Моя мать тоже хотела. На старости лет, ей ужеза тридцать было, вот ведь дура… Но я, пусть мне и было тогда всего двенадцатьлет, уже была Иной. И с неожиданной проблемой справилась. На самом деле,наверное, зря. Ну был бы у меня брат, и что плохого? Пусть даже сводный брат… очем точно знала бы только я, ведь даже мама сомневалась… Тем более — он мог быоказаться Иным, какой никакой, а союзник… Но сделанного не воротишь.

— Теперь — спать! — весело скомандовала я.

Разумеется, меня стали просить рассказатьчто-нибудь еще. Но я отказалась. Сейчас полдвенадцатого, а мне еще надо дойтидо пляжа… Голоса девчонок были уже сонными, нестройными. Когда я ушла, какую-тострашилку попыталась рассказать Гульнара, но судя по паузам и запинкам —рассказчица уснет на половине.

А я вернулась в свою комнату, вытянулась накровати, и стала ждать.

Интересно, чем сейчас занят Игорь?

Тоже развлекает детишек?

Или пьет водку с какими-нибудь вожатыми?

Или трахается с какой-нибудь вожатой?

Или мирно спит, позабыв про намеренье идтиночью купаться?

Я покачала головой. Нет. Только не последнее.

Он надежный. Почти… почти как Завулон. Смешноесравнение: мало кто, даже из Темных Иных, мог бы назвать Завулона «надежным».Но я — могу. Имею полное право. Любовь — великая сила, и такая странная сила…

А вдруг Игорь окажется потенциальным Иным?

Я зажмурилась, одновременно и в сладкомпредвкушении, и в панике. Что тогда делать? Это уже будет не развлечение счеловечком, которое мне позволил Завулон. Самый настоящий треугольник…

Да что со мной!

Какой еще треугольник? Ну даже если Игорьокажется неинициированным Иным! Он хвост подожмет, и вспоминать забудет, чтоимел романчик с подругой Завулона!

И я забуду!

Время тянулось невыносимо медленно. Стрелки начасах ползли раздумчиво, неторопливо, будто не уверенные в ходе времени. Яхотела выждать полчаса, но сдалась через двадцать минут. Держаться больше нетусил…

Я встала, и тихонько прошла в спальню девочек.

Здесь царила тишина. Хорошая, спокойная тишинабольшой детской спальни, в которой остались какие-то звуки — дыхание, сопение,сонное чмоканье.

— Девочки! — тихонько позвала я.

Ответа нет.

Я двинулась вдоль ряда кроватей, легонькокасаясь плеч, рук, волос… Пусто… пусто… пусто…

Есть.

Это была Олечка.

Я присела у ее кровати, опустила ладони намокрый от пота лоб. И услышала ее сон — струящуюся Силу…