Марта явилась с запасом в десять минут и встала у входа в парк, рядом с двухметровым мороженым из стеклопластика с нарисованной на нем рожицей и большим языком. Она вытягивала шею, высматривая бабушкино кресло или белые волосы Джины, но их не было.

В животе трепыхалось, сердце отчаянно стучало, как на первом свидании. Чтобы убить время, она нарезала небольшие круги по тротуару и рылась в сумочке.

Больше всего хотелось узнать, как и почему бабушка оказалась жива, но минуты шли, и надежды улетучивались. Марта замедлила шаг, поникла. Достала открытку, проверила дату и время.

Где же Зельда?

Наконец в 12.16 показались бабушка, Джина и семенящий рядом с ними Перси. При виде грозной сиделки Марта немного приуныла, но ей все равно захотелось, как маленькой, подбежать к бабушке и запрыгать от радости. А еще обнять ее и убедиться: она здесь.

Подойдя к ним, Марта заметила, что губы Джины сжаты в твердую тонкую линию. Внутри всколыхнулось раздражение: с чего такая враждебность? Разве не должна она радоваться, что ее подопечная вновь обрела внучку, которую не видела много лет? Марте вспомнилась последняя строка в открытке: «Вернуть вовремя». Словно книжку в библиотеку.

– Итак, мы договорились – максимум полтора часа! – предупредила Джина.

На ней были бежевый плащ, джинсы свободного кроя и серые лоферы. Белые волосы она распустила и выглядела не такой суровой, как прежде. Зельда, с шелковым шарфом на голове, сидела в инвалидном кресле, укутанная бирюзовым пледом.

– Всего? – нахмурилась Марта. – Да у нас разговоров на годы!

– Для первой прогулки достаточно.

– Вообще-то я тоже здесь. – Зельда подняла руку. – И могу сама за себя говорить.

Джина посмотрела на нее.

– Сегодня полтора часа, не больше. И пожалуйста, будь благоразумна, Эзмерельда. «Утиная рыбалка» или зал игровых автоматов – это еще куда ни шло, но мне совершенно ни к чему, чтобы ты вывихнула плечо, играя в «Сбей кокос» или еще во что-нибудь эдакое.

Чтобы не сорваться, Марта сжала кулаки и, стиснув зубы, спросила:

– Нужно ли мне знать что-то важное о бабушкином здоровье?

– Нет, – громко произнесла Зельда. – У меня большая доза старости, вот и все. Это чертовски опасно. Лечению не поддается.

Марта чуть не рассмеялась; напряжение между ними чуточку ослабло.

– Мы просто попьем кофе, а может, перекусим в кафе. Самое большое приключение, которое нас ждет, это мороженое с фруктами и орехами, – сообщила она Джине.

Джина слабо улыбнулась:

– Плохо вы знаете Эзмерельду, – ответила она.

* * *

– Она просто пытается, как умеет, обо мне заботиться, – не шевеля губами, как чревовещательница, пробормотала Зельда, махая рукой Джине.

– Очень уж она… хм… строгая.

– Какая есть.

Они вошли в арку и оказались в самой гуще толпы. В воспоминаниях Марты парк аттракционов был волшебным местом: сверкающие огни, грохот музыки, смех. Теперь ей всюду виделись опасность и халатное отношение. На земле валялись толстые черные провода – того и гляди зацепишься. На электромобилях облупилась краска, в нос шибал тошнотворный запах жареного лука. Все было крикливее, грубее.

Сколько лет пролегло между ней и Зельдой! От этой мысли Марте становилось трудно дышать. Когда кого-то крепко любил в прошлом, можно ли снова встретиться и не ощутить разочарования? Растают ли годы, словно их и не было, или встанут между вами ледяной стеной?

– Довольно милое кафе, – сказала она, когда они подошли, хотя место вовсе не выглядело привлекательным. Два фанерных клоуна держали доску с меню – абсолютно все здесь подавалось с чипсами. – Кажется, я еще ни разу не ела чипсы с сыром.

– А ты голодная? – Зельда резко затормозила.

– Не особенно.

– Хорошо. – Зельда взялась за колеса кресла и ловко развернулась в противоположную сторону. – Пошли.

– Куда?

– Хочу посмотреть на аттракционы.

Марта, нахмурившись, поспешила за ней.

– Но нам надо поговорить…

– Успеется.

Марта посмотрела на часы. Десяти минут уже как не бывало. Она открыла рот, хотела сказать, что им обязательно нужно поговорить, но Зельда вдруг подобралась в кресле и потянула носом:

– Сахарная вата, – сказала она. – Давай купим?

– Джина сказала, тебе нельзя сладкое.

– Если ты ей не скажешь, то и я не скажу.

Марта сжала зубы.

– Она написала мне список.

– Мне восемьдесят девять, Марта, – сердито фыркнула Зельда. – Не так уж много удовольствий у меня осталось. Что такого ужасного случится, если я съем сладкой ваты?

– Не знаю, – вздохнула Марта. – Диабет? Кариес? Ожирение?

– Все это я уже проходила. Разве что до ожирения дело не дошло. – И Зельда покатила к прилавку.

Марта в отчаянии схватилась за голову – вместо того чтобы наговориться всласть за все тридцать лет, бабушка хочет есть воздушную розовую дрянь.

– Я угощаю! – крикнула Зельда через плечо.

Марта догнала ее.

– Я заплачу. – Она достала из сумочки кошелек. – А потом давай найдем какое-нибудь тихое место.

Зельда дотянулась до прилавка и шлепнула на него десятифунтовую банкноту.

– Сахарную вату нам – мне и моей внучке-перестраховщице. Самые большие порции, пожалуйста.

Вата в их руках подрагивала на ходу от ветерка. Марта внимательно рассматривала ком розового сахара – в последний раз она ела такое в подростковом возрасте. Интересно, если взять и попробовать, в голове опять раздастся отцовский голос? Она закрыла глаза, прислушалась, но различила только отдаленный грохот рок-музыки, доносящийся с автодрома. Она осторожно наклонила голову набок и откусила маленький кусочек. Сахарные нити восхитительным образом растворились на языке.

«Выброси это, – раздался в голове голос отца. – Зубы испортишь. И для здоровья вредно».

Марта пыталась сопротивляться, но сахарная вата сделалась вдруг приторной и противной. Не в силах доесть, она выбросила ее в урну.

– Предлагаю разочек прокатиться, – сказала Зельда, глядя на электромобили.