жилым домом… Но и шла же я — не просто так, как и ты же сам уже мог наверняка не подумать! Не с сушками и кораллами… Не с кларнетом или… валторной! Понял? Конечно, понял. Но и, как говорится же еще, кому и что, да? Кому ведь и ничего… Ну а ибо нефиг отбирать хлеб у Александра и фантазию с воображением у родителей не таких… особо интересующихся и музыкальных… детей! Шла я… навстречу да, еще, но и уже не приключениям. Хотя и как сказать. Да и кому… Не своим, по крайней мере обыкновенно-необыкновенной семье, состоящей, как уже и так же все водится-не-водится: из отца, матери и… Влада лет пяти! И в этом же вновь стоит отдать ему должное — его же я только нормально и рассмотрела среди будто и водной ряби, как и этакого же еще модного мутного блюра с фокусом лишь на нем, ведь и не из лицемерия и эгоизма, тем более себялюбия ради, а и скорее же: из желания обойти лишние вопросы и сразу же отсечь любые такие же сравнения для. Только вот и если со вторым еще все было более-менее понятно — кого больше скрывает, на того и так же все похож: мужчина был и в куда большей туманности, чем женщина, то вот и с первым вышел знатный затык что по вопросам, что и по ответам: где и первых же вновь — меньше не становилось, а вторых — ни прибавлялось, ни убавлялось и впервые же не вырисовывался… даже и из ноля… никакой результат, что вроде и был, как и жив, а вроде и нет. Да и как само же желание на это же все и как-то иначе реагировать, как и лезть под горячую, на рожон и ломать же вновь через колено, рыхля старые раны, топчась по таким же и шрамам, как и по тому же все самому снегу: ведь и так же хватило, было и вполне же достаточно и того, что и вообще же позволил заглянуть, хоть и одним же глазком, за завесу тайны, да и пусть же все из палок и ниток с бусинами сразу, что и только еще больше перекрывали вид, не помогая, но ведь и не мешали же до конца!

Отец держал его за левую руку своей правой, левую же чуть пока придерживая на весу и, можно было, конечно, сказать, что еще и рассчитывая все же взять ей и держать за руку мать, но и та же, идя сбоку от сына, так еще и будто со стороны же уже и от них обоих, несла в своей же уже правой руке что-то наподобие лишь черной сумки с какими-то вещами, забившими ее под завязку и прямо распирающими же изнутри, левую же держа вдоль тела, чему затем последовал и сам же глава семьи, сжав ее еще и в кулак. И вот сумка, не сумка… портфель, не портфель… а там и чемодан… мне же и вообще даже вначале показалось, что это и вовсе же… плюшка! Ну, знаешь, как уже сегодня и на сегодняшний же манер, что-то и такое… на чем можно было бы кататься со снежной горки: как еще все и альтернатива же собственной одежде, которую протереть — раз съехать… да и пакетам еще, обычным доскам… пластиковым ледянкам и обрезкам ковра, линолеума… Да и ведь это было бы куда более понятно, правильно и логично — стояла же все же зима. Но нет! Сумка и… с вещами же. Скажешь: никакого веселья? Соглашусь! Но и придержав же все же второе дно этой самой и твоей уже фразы мне — чуть на потом. А и что уж говорить и за то, что и все же они были тепло одеты… Теплее, во всяком же случае, чем и для обычной прогулки и… как я же все и например, будучи и все в том же своем спортивном костюме, так еще и босиком… но и благо же все — ничего не чувствуя и не ощущая: говоря же все и именно за температуру и как позволил сам же хозяин всего этого и герой не моего романа. Хотя лучше бы и вовсе запретил… все и в принципе… никак же не влияет на сюжет — а мне ходи и дрожи тут не от внешнего минуса, так от внутреннего и плюса несправедливости, что того и гляди подснежники по пятам расцветут, удушив мою же сирень, что и перед этим еще задушит ревно-завистно саму меня. Но да, зато хоть и раскрасят и все остальное вокруг… более-менее: не кровью фактически — так хоть и цветными кругами перед глазами. А что? Про сумку же — сказала? Сказала! Не будем же мы с ней, снегом, какой-никакой, а площадкой и кустами с лесом — только лишь и белыми же воронами. Взлетим… и тронем-таки мужскую линейку одежды в темно-фиолетовом цвете, женскую — в темно-синем и детскую — в светло-зеленом! Ну как? Легче не стало? А мне вот — стало! Пропала вновь тревожность и исчезли черные мушки перед глазами. Ненадолго, но… и по крайней мере. И хоть, да, и не пропали, как и исчезли же до конца при этом всем — белые. Мои же все и… муфи. Но и это же уже скорее — лирика. Как ведь еще и редкий же мелкий снег… С ним — все проще. Отмахнулся… фыркнул пару раз… подавился-откашлялся, если неожиданно все же успел и вдохнул… так еще и проглотил… и все! Ну а о деталях же все, как и мелочах, можно было сказать, конечно, как и точно — только Влада: говоря же все и о шапке-ушанке с уже порядком и намоченным снегом белым мехом, длинном пальто, из рукавов которого на нитках торчали вязаные варежки и широких штанах над валенками. И так ведь — только и кататься! Если и не на лыжах по тропам, так и на ледянке все и с горы. Так нет же! Нет…

Ведь и что же касается чеховского ружья… И да, лучше рано, чем… никогда! Да и зачем откладывать на завтра то, что может выстрелить весельем и уже сейчас, правда? Тем