усердно заниматься, а сверх того и учеными быть; меж тем требуют сегодня, чтобы они все эти обязанности выполняли с той же обстоятельностью, с тем же педантизмом в соблюдении форм, с тем же обилием бумаг, с каким каждая из других коллегий только своей областью ведает. В течение первых двенадцати лет существования Дерптского университета правительство этих требований не предъявляло, и совершенно справедливо; ибо если бы тот же мелочный дух сопутствовал основанию Университета и училищ в Дерптском округе, устройство этих важных институтов, быть может, не было бы никогда закончено; ныне же нельзя не удивиться тому, что управление ими требует труда в три раза большего, нежели их создание. Ведь в течение этого первого периода дерптская училищная комиссия располагала только половиной секретаря и одним писцом. Новый устав ей даровал одного секретаря полностью и двух писцов. Затем пришлось третьего писца добавить, а сейчас вынужден Университет нанять еще трех писцов экстраординарных, одного для этой самой комиссии, двух для других канцелярий университетских; ректор и даже попечитель работой задавлены и не успевают необходимые бумаги писать, а те из профессоров, которые имеют несчастье к делам быть причастны, вынуждены главным своим призванием пренебрегать ради того, чтобы исполнять обязанности, которым надлежало бы только средствами быть, а они своей многочисленностью цель поглощают.

Но это не все: потеря времени, уходящего на столь великое множество пустяков, – еще наименьшее зло. Университет над своей головой ощущает постоянно меч ответственности, который на него готов обрушиться за любое самое мелкое отступление от этих бесполезных формальностей. Привести это может к тому исключительно, что страх станет движителем всех наших действий, иначе говоря, морально нас парализует, после того как двадцать лет трудились мы из усердия, из любви к добру. <А если можно Дерптскому университету поставить в вину дурное поведение нескольких человек за все 19 лет[636], какому сообществу невозможно подобный упрек предъявить и какое сообщество с бóльшим усердием избавлялось от этих недостойных, которые в его лоно проникли?>

Однако нам возражают

1) Что работу, если ее между 25 или 30 профессорами поделить, выполнить можно с легкостью.

2) Что другие университеты российские покоряются безропотно этим формальностям, которые в Дерпте тягостными находят.

На первое возражение отвечаем мы, что не всякий профессор способен деловым человеком быть, что редко в одной особе съединяются способности к наукам и к управлению и что, следовательно, все административные обязанности падают на плечи горстки людей <которые выдающимися талантами одарены и принесли бы больше чести Университету своими учеными трудами, если бы им на это время оставили>. Но помимо этих немногих <в числе семи-восьми человек>, шестнадцать профессоров, все, кто научными институтами заведуют, такими как три клинических института, кабинеты анатомии, естественной истории, физики, химии, астрономии и проч., также стеснены оказываются мелочными формальностями даже в святилищах своих наук, где стеснение это чрезмерное все губит. Автор сей записки полагает, что имеет право коснуться деликатного сего предмета, ибо он не меньше усердия выказывал в делах, чем в науке, но ныне вынужден признать, что в настоящих обстоятельствах служить этим двум господам невозможно.

Что же до второго возражения, на него ответить еще легче: не дай Господь Дерптскому университету сделаться тем, чем стали университеты Московский, Харьковский и Казанский, которые, впрочем, достойны лучшей участи! Но педантичное следование формам, если оно продолжится, и Дерптский университет перечисленным заведениям уподобит.

Автор сей записки далек от того, чтобы желать все без исключения формы упразднить. Формы необходимы повсюду, в делах общественных и частных. Но не должны они только ради самих себя существовать, должны зависеть от цели учреждения и ей служить, а не поглощать ее. Вода для человека необходима и целительна, но наводнение целые деревни уничтожает, разоряет целые провинции.

Кажется, начали это понимать, и Министерство народного просвещения делает попытку дать каждому университету Директора, обязанного дела вести[637]. Однако сей директор, слишком незначительный, чтобы сотворить добро, довольно значительный, чтобы сотворить все зло, какое пожелает, уничтожит истинный дух наук и усердие куда быстрее, чем все формы вместе взятые. Чуждый Университету, потому что он не ученый и быть им не может, если хочет свое дело делать, ибо он не Университету подчинен, а исключительно своему начальству, он постоянно пренебрегать будет или захочет пренебречь и бережным обхождением, в каком науки нуждаются, и почтением, какого ученые заслуживают. Например, пожелает он, чтобы химик и физик давали ему отчет в каждой капле кислоты или алкоголя, в каждом стакане, разбитом во время опыта. Стремясь дать почувствовать свою власть, желая показать вышестоящим свою незаменимость, не имея иной цели, кроме как вести дела и ежегодно представлять министру тысячи канцелярских бумаг, дабы доказать свое усердие и трудолюбие, станет он угнетать профессоров, притеснять ректора и ради соблюдения форм может даже до того дойти, что свяжет руки попечителю, над которым, не подавая виду и, главное, не будучи этого достоин, получит действительную власть. Автор сей записки краснеет при одной мысли, что увидит однажды, как его коллеги угождают этому безвестному человеку, дабы уберечься от его притеснений или оскорблений. Напротив, автор с истинным удовольствием свидетельствует свое почтение попечителю, потому что попечитель стоит слишком высоко, чтобы желать притеснять, потому что отношения Университета к попечителю основаны на доверии и привязанности. Попечителя все любят и уважают, директора все будут ненавидеть и презирать, и обоих вполне справедливо. Опыт уже предоставил на этот счет больше свидетельств, чем автор сей записки привести осмеливается. – Университет в нынешнем его виде образует со своим попечителем и министром гармоническое целое; директор сделается пятым колесом, бесполезным, а следственно вредным, и доверие между Университетом и естественными его начальниками уничтожит.

Сколько власти дано будет директору? Будет ли он стоять выше ректора, наравне с ним или ниже его? В первом случае ректор будут унижен и потеряет свою власть над своими коллегами и студентами. Во втором случае будет между этими двумя начальниками существовать вечное и неизбежное соперничество. В третьем директор бесполезен, а с делами справляться сможет так же хорошо начальник канцелярии, у которого, однако же, не будет права никого притеснять. Вот уже 6 тысяч лет человечество мучается и воюет, дабы найти способ уравновесить разные ветви власти в государстве. Великая эта проблема в Дерптском университете решена. Университетский совет <свободно дела внутренние обсуждает, попечитель за ним надзирает и занят делами внешними, министр всем управляет монархически> вопросы обсуждает, попечитель соображения взвешивает, а министр решение принимает. Что станет делать директор? Станет сложности создавать – чтобы иметь что сказать; станет недоверие сеять – чтобы себе