Наконец, зададимся вопросом: какова цель этого нагромождения форм, этой кучи бумаг, которая самих начальствующих под собой погребает? Цель эта двойная: удостовериться, что профессора свой долг исполняют, а управление финансами Университета и училищ происходит без злоупотреблений. <Вот долг профессоров: занятия вести усердно и прилежно, всеми силами дух и сердце студентов образовывать, самим беспрестанно учиться, чтобы двигаться в ногу с совершенствованием наук, и вдобавок еще заниматься делами. Бумаги и формы к этой цели не приближают.> Долг профессоров по природе своей таков, что надежно и достойно его исполнять только усердие помогает. Можно предположить в теории, что некий профессор свои обязанности выполняет равнодушно и почти никакого добра не совершает, причем ни попечитель, ни министр, ни тем более директор при всей своей бдительности ему это доказать не способны. <Но Университет в недрах своих имеет надзирателей могущественных, которым все внутренности сего учреждения ведомы, – ректора, который обо всем происходящем знает, если не обременяют его бесполезными трудами, и студентов, чье верное чутье никогда не отказывает, когда надобно оценить усердие и таланты профессоров. Если же найдется профессор, способный пренебречь и выговором ректора, и гласом общественным, то такой профессор, подобно перезрелому фрукту, оземь падет неминуемо по воле попечителя и Университета, и для этого формальности потребны лишь самые простые. В Дерптском университете явлено уже было тому не одно доказательство. – То же рассуждение верно и применительно к училищам.>

Вторая цель, связанная с финансами, так незначительна, что человек, не привыкший к формам с рождения, не способен уяснить, зачем огромные средства пускаются в ход для того, чтобы Дерпту помешать деньги расточать. Ежегодная сумма, которую Император Дерптскому университету выделил, равняется 337 710 рублям ассигнациями. Если вычесть из нее деньги, идущие на жалованье профессорам и служителям, на пенсии, стипендии, премии, поездки с инспекцией по училищам и приезд новых профессоров, а также прочие твердые расходы, раз и навсегда определенные и не могущие быть расхищенными, остается лишь около 90 000 рублей, из которых злоумышленники могли бы какую-нибудь малость удержать; но в эту сумму входят еще 46 100 рублей, идущие на содержание ученых институтов, вверенных попечению 16 профессоров (которые, впрочем, этими деньгами не распоряжаются, а только выписывают счета для оплаты), так что в конечном счете едва остается в Университете 44 000 рублей, пригодных для мелкого мошенничества. Так вот, для того чтобы этим мелким хищениям помешать, вполне довольно Университету своего казначейства, составленного из ректора и четырех деканов, которые ежегодно сменяются, причем в конце каждого года действия их подлежат генеральной ревизии, которую производят от имени Университетского совета три его члена. Сходным образом дело обстоит и с финансами, выделяемыми на училища Дерптского округа. Штатная сумма на их содержание равняется 214 550 рублям ассигнациями, из них на жалованье, оплату помещений и проч. уходят 161 350 рублей, так что для незаконной наживы остается около 53 000 рублей. Меж тем доказано на опыте, что даже при самых строгих формальностях мелкие эти мошенничества низших чинов совсем прекратить невозможно, если низшие эти чины не желают честно жить. Предположим, что мелкие эти кражи могут лишить Университет одной тысячи рублей в год и такой же суммы – училища, стоит ли ради этого нагружать работой сверх всякой меры и утеснять такое количество профессоров, а также директоров и инспекторов училищ, у которых множество других дел имеется, и ослаблять как силы их, так и усердие к собственным обязанностям? Дай-то Бог, чтобы во всех отраслях управления, которые стоят казне 550 000 рублей ежегодно, можно было бы хищения ограничить 2000 рублей, то есть 1/276, или менее чем 2/5 копейки с рубля! Ради того, чтобы добиться невозможного, помешать этой растрате и вести дела согласно предписанным формам, Университету приходится, как было сказано выше, оплачивать труд четырех писцов сверх того количества, какое в Уставе указано, иначе говоря, тратить ежегодно 3200 рублей и мучить своих членов и тех, кто в училищах трудится!

* * *

Все эти соображения вместе придают автору сей записки смелость умолять Императора позволить Университету представить Его Императорскому Величеству официальным образом план простого и надежного управления Дерптским университетом, к его нуждам приспособленный.

Конечно, против любого плана такого рода, отличного от того, который, кажется, для всех прочих отраслей управления узаконен, могут возразить, сказав, что он с прочими не согласуется. – Но зачем его согласовывать? Министерство финансов платит, Государственный контролер ежегодно ревизию счетов производит. На что знать этим двум департаментам, каким образом и по какому праву деньги были израсходованы? Этим ведать надлежит Министерству народного просвещения, которое в том разбирается, которому счета представляются незамедлительно и которое, после собственной своей ревизии, касающейся способа расходования и его законности, передает их в Государственный контроль, который проверяет точность расчетов. – Государство, возразят мне, есть тело органическое, в котором все составляющие должны друг с другом согласовываться. Посмотрим же, какие средства употребляет природа, чтобы создать организм самый совершенный – организм человека. Разве она одинаковые сосуды и одинаковые способы действия использует для кровообращения, пищеварения, дыхания, секреции, ассимиляции? Вовсе нет; она для каждой из этих функций не только отдельные органы завела, но даже совсем различные один от другого способы действия. Желать создать органическое тело, слив все исходные элементы в одну-единственную форму, – значит желать быть мудрее и умнее, чем само Божество. Из-за этого злосчастного единообразия, которое хотят насильно ввести в управление, сделалось нынче искусство править таким сложным, ибо вместо того, чтобы дать дорогу простоте, порождает оно тысячу неизбежных исключений, которые обновляются каждый день, и, следственно, столько же мелочей, в которых иначе не было бы нужды. В конце концов из единообразия этого вытекает презрение к законам, которые предстают повсюду либо вредными, либо недействующими; самым же несчастным человеком в государстве оказывается монарх, который обязан всё подписывать и одобрять все те злоупотребления, что порождены этими единообразными законами, сочиненными с помощью линейки и циркуля для всех департаментов от одного конца Империи до другого. Искусство править – не геометрическая задача, а величайшая задача морали и логики, и для решения этой задачи педантизм форм не пригоден совершенно.

204. Г. Ф. Паррот – Александру I

[Дерпт], 15 марта 1822 г.

Государь!

Возвратили Вы покой и жизнь вдове Рота. Благоволите принять ее благодарность и благословения; благоволите принять благодарность и благословения Вашего Паррота, которые воссылает он Вам со всей пылкостью своей души. Восстановили Вы благополучие осиротевшего семейства. О Государь! Слезы умиления, пламенные молитвы стольких существ, утешенных Вашими благодеяниями, образуют величественное облако, на котором душа Ваша воспарит однажды