Он отпустил мое запястье, и я бросилась в темную силу Эфира, призывая ее из самой земли, воздуха, пламени, далекого дождя — все это хлынуло ко мне и ответило на мой зов, не оставив ни малейшего намека на звездный свет.

Эта магия свернулась во мне, словно готовая к броску змея, и когда она стала невыносимой, я выпустила ее, как кнут, ударив по небу далеко вверху и обрушив многохвостую атаку на сами звезды.

Они закричали, когда Эфир вцепился в них, и я мрачно улыбнулась: наконец-то я смогла исполнить обещанное им проклятие.

Когти Эфира вонзились в их силу, и потоком моей воли, я вырвала у каждого из них частицу магии. Я украла то, что они отказывались отдать добровольно, и наслаждаясь ужасными криками, от которых сотрясалось само небо, пока я подчиняла их волю моей, заставляя их подпитывать мою магию.

Мои ноги отказали, но Дариус поймал меня, удерживая меня в вертикальном положении, чтобы я могла продолжать, чтобы я могла исполнить свое обещание ему и свое проклятие звездам.

Я начала рисовать руну на том месте, где должно было находиться его сердце зашипела от боли в груди, но не остановилась.

— Моя душа принадлежит ему, — сказала я слова, наполненные магией, поскольку это заявление стало неоспоримой истиной, словно оно было записано в ткани мира, как и любой другой закон природы. — Мое сердце принадлежит ему.

Дариус тоже задохнулся, почувствовав вес этой силы, его колени почти подкосились, когда он, спотыкаясь, направился ко мне, и я была рядом, ожидая, чтобы поймать его, и он тоже поймал меня. Он сжал мое лицо между ладонями, его лоб прижался к моему, и мы держали друг друга.

— Пусть они бьются, как одно, — задыхаясь, выдавила я. Сила в моей власти застряла у меня в горле, слова горели на языке, пока мое тело боролось, чтобы сдержать эту магию. — Пусть они будут едины, — потребовала я, рисуя на его коже еще одну линию — руну, которую я нашла спрятанной в Книге Эфира, такую древнюю и могущественную, что у нее даже не было названия. Она даже не была нарисована целиком, каждая линия была обозначена отдельно с инструкциями о том, как их следует соединить, и четкими предупреждениями никогда не пытаться этого сделать, ибо сила, которую она хранила, была силой, превосходящей все, что когда-либо знал наш мир.

Но сейчас я находилась за пределами нашего мира, в удушающих объятиях смерти и железным кулаком цеплялась за любовь. И я дала клятву звездам заставить их заплатить за проклятие нашей любви, так что пришло время показать им, насколько я была серьёзна.

— Моя жизнь связана с его жизнью. Его смерть связана с моей. Одно сердце… — я тяжело дышала, мои ноги подкашивались, и только хватка Дариуса удерживала меня в вертикальном положении. — Одна жизнь… — я рухнула, когда сила разорвала меня изнутри, но он был там, держа меня цепкой хваткой и дрожа от усилий, которые потребовались для этого. Он был рядом. И я никогда больше не останусь без него.

— Один путь. Вместе. — Прошептала я, прочертила пальцем руну, и с моих губ сорвался крик: боль пронзила мое сердце неизмеримой волной.

— Нет! — Дариус зарычал, его глаза опустились с моего лица, заставляя меня посмотреть вниз на лезвие из солнечной стали, которое теперь пронзало мою грудь, отражая рану, которая украла его у меня, агония этого лезвия разрывала связи моей души, пытаясь отправить меня прочь в смерть.

Я почти поддалась, но, когда мои глаза закрылись, я не увидел за ними ничего, кроме синевы. Моя вторая половина исчезала, меня от нее отрывали, и каждая частичка этой возможности заставляла мою душу бунтовать и восставать.

Я не представляла где нашла силы, но я втянул их в себя, мои глаза снова открылись и встретились с его глазами, с ужасом, разлившимся в его взгляде, и я покачала головой в знак отрицания.

Нет. Я не связала нас в смерти. Я связала нас в жизни и те сволочи это знали.

Призванная мной сила вспыхнула во мне, время свернулось и сместилось вокруг нас, когда я отказала их последней попытке мне помешать.

Последняя попытка звезд выиграть эту игру против меня потерпела крах, когда я снова посмотрела на свою грудь и ничего там не обнаружила — клинок из солнечной стали все еще был зажат в моем кулаке, где он и находился все это время.

Жар моего Феникса проник сквозь мои пальцы, и клинок расплавился, лужица серебра растеклась по полу между нами, когда он был уничтожен, и сила нашего соединения стала ощутима.

Мое сердце грохотало в груди, его ритм был гулким барабаном войны, который требовал ответа.

Я обхватила Дариуса за предплечья, где он все еще держал меня, и я встретилась с ним взглядом, в котором плескался страх и удивление.

— Есть только он. — Поклялась я, и с этой клятвой моя сила вырвалась из меня, прорвалась сквозь него, попадая прямо в сердце самой смерти.

За все нужно было платить. Цена, которую, как я знала, мне придется заплатить, но никакая цена не могла превзойти мою потребность в нем. Только он. Навсегда только он.

И когда я вырвалась из лап смерти обратно в мир живых, душа была унесена со мной, как и предполагалось в книге. Единственный звук, встретил мои уши, исполняя единственное и неповторимое желание, которое я когда-либо действительно имела для себя. Кто-то, кто видел каждую мою сломанную, острую грань и кто любил меня за каждый порез, который она ему предлагала.

Стук сердца Дариуса раздавался в идеальной синхронности с моим собственным, потому что он был моим собственным. Одно сердце. Одна жизнь. Никогда больше не разлученные.

Мы приземлились на покрытую мхом землю, и мне удалось сохранить баланс, но я все равно ударилась лбом о грудь Ориона, смешок вырвался из него.

Он схватил меня за руку, чтобы поддержать, его глаза блестели, пока мы делили этот момент, который был так похож на то, как я впервые путешествовала по звездной пыли.

— Осторожно, Вега, — поддразнил он, эхо утерянного для нас времени.

Я упала на него, хватая Габриэля за руку и притянула его к себе, мы тяжело дышали и крепко обнимали друг друга. Все осколки моего сердца вновь обрели связь после столь долгого заточения, и мне было все равно, где мы находимся, главное, что мы больше не под контролем Лавинии, а Лайонел был