составить целую неделю. Война продолжилась бы, подумал О’Киф. Он решил сымпровизировать. Хотя «в сборочный цех с его обилием взрывчатых материалов никогда не допускалось ничего теплоизлучающего», он собрался «отпаять разъемы от двух концов кабеля и заново припаять их на противоположные концы»[3005].

Решение было принято. Я собирался поменять разъемы, ни с кем не советуясь, что бы там ни говорилось в правилах. Я позвал техника. В сборочном цехе не было электрических розеток. Мы пошли в электронную лабораторию и нашли там паяльник и два больших удлинителя. Мы… заблокировали дверь в открытом положении, чтобы она не защемила удлинитель (еще одно нарушение правил ТБ). Я осторожно разобрал корпуса разъемов и отпаял провода. Затем я припаял разъемы к противоположным концам кабеля, стараясь держаться как можно дальше от детонаторов, когда ходил вокруг бомбы… Потом мы, наверное, раз пять проверили, что в кабеле нет разрывов, и наконец подсоединили разъемы к радарам и детонационной системе и затянули соединения. Моя работа была закончена[3006].

А на следующий день был закончен и весь «Толстяк»: два бронированных стальных эллипсоида его внешней оболочки были прикреплены водопроводной арматурой к литым проушинам на экваториальных сегментах имплозивной сферы. Из короба его хвоста торчали радиолокационные антенны, такие же, как на «Малыше». К 22:00 8 августа он был загружен в передний бомбовый отсек В-29, названного «Бокскар» по имени его постоянного командира, Фредерика Бока[3007]. Однако на этот раз самолет должен был пилотировать майор Чарльз У. Суини. Основной целью Суини был арсенал в Кокуре, на северном берегу острова Кюсю; вторичной целью был старый портовый город Нагасаки, испытавший в свое время сильное влияние португальцев и голландцев, японский Сан-Франциско, место расположения крупнейшей в Японии христианской колонии, а также завода, на котором компания «Мицубиси» производила торпеды для Перл-Харбора.

«Бокскар» вылетел с Тиниана в 3 часа 47 минут ночи 9 августа[3008]. Оружейник «Толстяка», капитан второго ранга Фредерик Л. Эшворт, вспоминает полет до точки встречи:

В ночь нашего вылета были шквалы тропического ливня и молнии прорезали темноту с пугающей регулярностью. Прогноз погоды обещал грозы на всем пути от Марианских островов до Империи. Точка встречи была назначена у юго-восточного берега Кюсю, приблизительно в двух с половиной тысячах километров. Там мы должны были встретиться с двумя наблюдательными В-29, которые взлетели через несколько минут после нас[3009].

К моменту взлета «Толстяк» был полностью готов к применению, за исключением зеленых заглушек, которые Эшворт заменил на красные всего через десять минут после начала вылета[3010], чтобы Суини мог лететь выше 5000 метров, над грозовыми шквалами. На пропеллерах самолета светились огни святого Эльма. Пилот вскоре обнаружил, что резерва топлива у него нет; переключатель топливных баков, позволявший подключить к двигателям бак емкостью 2270 литров, установленный в хвостовом бомбовом отсеке, не работал. Между 8:00 и 8:50 по японскому времени он кружил над Якосимой, ожидая самолеты сопровождения, один из которых так и не догнал группу. Самолет метеоразведки докладывал из Кокуры о 30-процентной низкой облачности, отсутствии облаков на больших высотах и постепенном улучшении метеоусловий, но к 10:44, когда «Бокскар» прилетел туда, цель закрыл плотный приземный туман и дым. «Были выполнены еще два захода, – отмечает Эшворт в своем полетном журнале, – в надежде, что наблюдение с близкого расстояния позволит установить цель. Однако прицельная точка так и не стала видна»[3011].

Джейкоб Безер занимался радиоэлектронной защитой самолета с «Толстяком» так же, как на предыдущем задании с «Малышом». О пролете над Кокурой он вспоминает, что «японцы заинтересовались и начали посылать за нами истребители. Появились разрывы зенитных снарядов, и обстановка становилась несколько напряженной, так что Эшворт и Суини решили лететь в Нагасаки, так как тащить бомбу обратно или сбрасывать ее в океан смысла не было»[3012].

Запас топлива, остававшийся у Суини, позволял сделать всего один заход на цель, после чего самолет нужно было осторожно дотянуть до запасного аэродрома на Окинаве. Подлетев к Нагасаки, он увидел, что город закрыт облачностью; не имея лишнего топлива, можно было либо сбросить бомбу с наведением по радару, либо выбросить оружие, стоившее несколько сот миллионов долларов, в море. Решение должен был принять Эшворт, и он, не желая терять бомбу понапрасну, скомандовал использовать радар. В последний момент в облаках открылся просвет, позволивший бомбардиру видеть в течение двадцати секунд стадион, расположенный в нескольких километрах вверх по реке от запланированной прицельной точки – она находилась ближе к заливу. «Толстяк» отделился от В-29, пролетел через этот просвет и взорвался в 503 метрах над крутыми городскими холмами в 11:02 утра 9 августа 1945 года. Мощность взрыва оценили впоследствии в 22 килотонны. Крутые холмы ограничили масштабы взрыва; он причинил меньший материальный ущерб и убил меньше людей, чем взрыв «Малыша».

Однако к концу 1945 года в Нагасаки умерло 70 000 человек, а за следующие пять лет число жертв достигло 140 000; уровень смертности был близок к 54 %, полученным в Хиросиме. Выжившие так же красноречиво рассказывали о невыразимых страданиях. Один офицер американского флота посетил город в середине сентября, более месяца спустя после бомбардировки, и описал его состояние в письме к своей жене:

Все здесь пронизано запахом смерти и разрушения, от обычного запаха мертвой плоти до несколько более тонких ароматов с оттенками аммиака (я полагаю, от разлагающихся азотсодержащих веществ). Общее впечатление, которое выходит за пределы физических чувств, – это ощущение мертвенности, квинтэссенции смерти, окончательной и без какой бы то ни было надежды на воскресение. И все это не ограничено какими-нибудь отдельными местами. Это чувствуется повсюду, и ничто не избежало этой мертвенности. В большинстве разрушенных городов можно похоронить мертвых, расчистить завалы, отстроить здания – и город снова будет жить. Здесь кажется, что это не так. Подобно древним Содому и Гоморре, этот город засеян солью, и на вратах начертано «ихавод»[3013][3014].

Военное руководство Японии по-прежнему не соглашалось капитулировать. Поэтому император Хирохито решился на чрезвычайные меры и взял дело в свои руки. Составленное в результате этого предложение о капитуляции, отправленное через Швейцарию, достигло Вашингтона утром в пятницу 10 августа[3015]. В нем выражалось согласие с условиями Потсдамской декларации, но с одной важной оговоркой: что условия капитуляции «не должны содержать каких-либо требований, ведущих к умалению прав его величества как суверенного правителя»[3016].

Трумэн немедленно встретился со своими