— Феечка еще и не пойдет, коза упрямая, — тут же покривился драконий король. — Я ее уже звал, так она записку в клочья порвала и букет девкам другим отдала.

— А я говорил, зря вы сразу в лоб-то, — деликатно напомнил Айрел.

— Так я же правду сказал, — пожал плечами Магнус. — Люблю красивых и слова поперек не молвящих, жениться не могу, об остальном договоримся, если будешь меня слушать. Кто ж знал, что она такая обидчивая? Ай, ну их к лешему, баб дурных. Одной ее подруги хватает по уши. На Землю к девкам погулять теперь не явись без оглядки, ну что это такое?

— Нормальное правило, чего тебя не устроило? — поднял брови Гаруда. — Илона за свой мир радеет, и правильно делает. Заводить отношения между народами не запрещено, просто о последствиях теперь надо думать заранее. Ты бы тоже не обрадовался кучке непризнанных отцами полукровок в своем племени. А дети вообще не должны страдать от родительской глупости. Не хочешь проблем — думай головой и принимай меры заранее. Не думал — женись или плати. Что не так?

— Все не так, — надулся дракон. — Раньше мы земных девок по полям гоняли и в пещеры утаскивали, не спрашивая, чего там они хотят. И за купающимися подглядывали без страха, а теперь оказывается, это неприлично, куда бы деться!

— А еще раньше твое племя этих девок заживо жрало, — подмигнул сокол. — И насчет подглядывания ты не прав, в Иномирье такое тоже многими порицается. Я, например, в первый свой раз в морду получил, вполне заслуженно.

— За что? — изумился Мангус. — За то, что на девиц без одежды пялился?

— Нет, за то, что упыря в озеро запустил, — рассмеялся Гаруда. А затем, глядя на удивленные глаза обоих драконов, махнул рукой. — Расскажу, чего уж там. Когда еще расслабиться и вспомнить былое, как не сейчас.

Он хитро взглянул на Рагнара, глотнул из бутылки со сладким шипучим напитком и вскочил на ноги.

— Дело было в одной из наших провинций, где выращивали королевских пегасов. Отправили в тамошний замок меня на каникулы с двумя старшими сводными братьями. Я сопляк был, до возраста первой зрелости месяца четыре оставалось. Шутили мы над окружающими по-всякому. А верхом глупых насмешек стало подглядывание за девицами во время ночных развлечений на Белтайн. Нам-то по возрасту рано было в них участвовать. Мы и решили: не повеселимся, так хоть посмотрим. Ну и затаились в кустах у озера с самого вечера.

Дождавшись, пока стихнут смешки, сокол продолжил.

— На озере в ту ночь ритуал плодородия проводили: воду заклинали, чтобы она живой стала и силу свою полям, да лугам передала. Как водится, участвовали девки в самом расцвете сил, одна другой краше. А мы, три сосунка неразумных, нагляделись, и стало нам скучно. Кто придумал состряпать фантом упыря и запустить его в озеро, уже и не помню. Но сделал это именно я, так как иллюзорная магия всегда легко мне подчинялась.

— Вы что, ежегодный ритуал плодородия сорвали? — вытаращил глаза Мангус.

— Именно. Тварь еще получилась отменная — здоровая, клыкастая, в два раза крупнее обычной. Девки — в крик, из воды повыскакивали и по кустам понеслись, босые и в чем мать родила. Братья-то похитрее были, живо в бега кинулись, а я замешкался. Гляжу — бежит прямо ко мне девица красоты неописуемой, дочка старосты из ближайшей деревни. Волосы светлые по плечам рассыпались, кожа в темноте сахарной глазурью отливает. Я от восторга оцепенел, стою, как дурак, пялюсь во все глаза. А она ко мне подбежала и хрясь по одной щеке, по другой!

И Гаруда так изобразил руками девкино «хрясь», что собравшиеся от смеха согнулись пополам, держась за животы.

— Только потом я узнал, что девчонка с целительским даром, а значит, сразу же почуяла и саму вредоносную магию, и ее источник. Какими проклятиями она меня только не крыла! А потом пришел Рагнар, взял меня за ухо и в замок повел.

— Простите, повелитель, выхода иного не было, — со смешком склонил голову седой сокол.

— Да я и не в обиде, — фыркнул Гаруда в ответ. — Я бы взрослый себя мелкого за такое удушил на месте. Шутка ли, главный весенний ритуал напрочь сорван, значит, вся провинция без урожая может остаться. Узнай об этом Стратор, и с нас бы семь шкур спустили.

— Я, как командир учебного отряда, к которому были причислены принцы, решил не докладывать, — добавил Рагнар. — Он бы всех троих и вправду приказал пороть, пока сознание не потеряют. И передо мной встала дилемма. Наказать надо, но как? Я сторонник идеи, что бить батогами или плетьми будущих воинов нельзя, это неминуемо калечит душу и разум, заставляет озлобиться. Значит, вырастут жестокими и начнут срываться на слабых: женах, детях, слугах. Здесь шла речь именно об отработке провинности, чтобы помнили про ответственность за каждое свое действие. Двоих старших я в итоге отправил на патрулирование ущелья возле входа в Разлом, а младшего…

— А младший все лето навоз за пегасами убирал, конюшни чистил, — рассмеялся соколиный правитель. — Вместо слуг, которых отправили трудиться на поля, чтобы уровень нанесенного мною ущерба хоть немного поправить. Наказание было безболезненным для тела и смертельным — для самолюбия. Я тогда весь мир ненавидел, думал, лучше бы голову отрубили. Девки с озера еще каждый день к забору таскались насмехаться, негодяйки эдакие, еле отвадил. Но ничего, монотонный тяжелый труд, как известно, прибавляет ума и усмиряет гордыню. А через четыре месяца самый норовистый жеребец, к которому взрослые подходить боялись, вдруг выбрал меня своим седоком. Так я стал хозяином волшебного коня, будучи еще недорослем.

— Это Нахал твой? — встрепенулся дворф. — Хорошая скотина, годная. Нам бы подобных хоть парочку…

— Он не скотина, а самый настоящий напарник, — поправил Гаруда. — И, возвращаясь к договору с людьми, особенно к пункту, что так разозлил нашего огненного друга… Знаете, я бы тоже теперь хотел знать в лицо каждого потомка соколов из числа живущих на Земле, ради их собственной безопасности. Потому что нефилимы, как вы помните, уничтожили всех наших полукровок. Да, они воскресли в итоге, хвала всем богам, но ощущения свои от осознания их гибели я накрепко запомнил. И повторения больше не хочу.

Соколиный правитель перевел взгляд на дальние скалы, за которые Бог-Солнце потихоньку спускался на своей золоченой колеснице. Куда делся развеселый балагур, забавляющий остальных историями на грани приличий? Прекрасное, как у мраморной статуи, лицо снова стало серьезным и задумчивым.

— Мы все