они ожили, но до поры не показывались никому. Собрал он и других своих слуг, темных духов, чтобы потом самому вступить в войну. И была его армия больше других, но таилась в тенях и подземных корнях.

Так настал день братоубийственной войны, и запели эвы боевые гимны, и выступили из Риа сыны Иакира, а вместе с ними и другие святые духи. На сторону Иакира встал и младший брат его, Рауналь. Другие же Высшие остались в стороне, и не пожелали участвовать в войне ни на чьей стороне. Облачили тогда ильвы свои мечи во огонь и во молнии, да так и пошли на Великое Древо Элун. Но не уступили им эйны в числе, и тоже выступили им на встречу, а вместе с ними выступили и древесные девы вместе со всеми зверьми и птицами. И тоже заиграли военные марши, и были их доспехи крепче-крепкого, а мечи не уступали в смертоносности стихиям ильвав. Так сошлись две могучие силы, и никто не мог победить. Ильвы, хоть и превосходили в мощи своих братьев эйнов, не могли сразить их, так как сыны Хасиналя были более искусны в войне, и мечи их были более крепки…»

В который раз перед Феликсом предстали волшебные миражи, но на этот раз показывающие картины ужасных сражений. Неисчислимое множество воинов шли бесконечными маршами друг на друга. Он видел прекрасных ильвов, облаченных в такие легкие кольчуги, что они больше напоминали невесомые шелка, нежели крепкое железо. А им на встречу шли закованные в драгоценные латы и крылатые шлемы эйны, подняв над головами сверкающие солнцем клинки. Одни кровопролитные сражения сменялись другими, и вскоре они добрались и до Великого Древа. Полчища новых могучих воинов эйнов выстраивались перед чрезмерно высокими крепостными стенами, чтобы не подпустить врага к его корням. Ильвы же держали в руках огненные мечи, и казалось, будто на Древо движется необузданное пылающее море, так велико было их число. С окутанных светом крон Древа на неприятеля сыпались железные стрелы, выпущенные древесными девами, а вверху парили гигантские птицы, которые сражались с ангелами Иакира.

У Феликса больно сжалось сердце, когда среди прочих он увидел Дэя, который без жалости на лице истреблял сынов Хасиналя янтарным мечем. Он не щадил никого, и вместе с другими сифами пробивал путь к Древу. В конце концов прямо на глазах Феликса сошлись двое владык, и Хасиналь с Иакиром скрестили свои мечи. Маленький никс видел, как все в ужасе бегут от них, такой яростной была их битва. Земля кипела лавой под их ногами, и молнии исходили от их мечей. Хасиналь распростер свои ночные крылья, и от них повеяло всесокрушающим ужасом. Он кружил вокруг своего старшего брата в вихре перьев и мерцающих звезд, нанося сокрушительные удары серебряным мечом.

Феликс так был поглощен этими стремительно меняющимися образами, что уже не слушал слова Рануила, ведь он и так все видел и понимал. Но в самый разгар битвы между Высшими, когда земля пропиталась кровью настолько, что вокруг все поменяло свой цвет на алый, воздух пронзил страшный вой. Забили черные барабаны, а небо затянуло могильной тьмой, из которой вышли ужасные существа, ведомые златовласым воином с белоснежными крыльями и огненным венцом. В одно мгновение они охватили все поле боя, и Великое Древо запылало огнем.

— Так Эумаль совершил свое зло. — услышал Феликс голос Рануила. — Ворвался он в гущу сражений огненным вихрем, и страшно ранил Иакира, так как считал его главным своим врагом. Озарился тогда Иакир светом, что прошел по земле и по небу, и коснулось всех живых ужасное откровение, и увидели они всю правду, но уже не в силах были остановиться. Слезы лились из их глаз, а лица наполнялись вечной скорбью, но продолжали они биться друг с другом, чувствуя как горят яростным огнем их сердца. И падали их горькие слезы на раны, и пропитались теми слезами тела их, и сладкая кровь сделалась соленой. Таким было великое зло, содеянное Эумалем, что коснулось оно Первородного Огня на белокаменной башне Рафамал, и обрушилась она в расщелину, и осквернился тот Огонь навеки. Так поселилось Первородное Зло в душах всех людей, ибо все живое в Мирах было создано из того Огня.

Увидел тогда Хасиналь, что содеял Эумаль, и первым ринулся на него, охваченный праведным гневом. И вступили они в неистовую битву, раскалывающую Аин на части. Охватил тогда всех людей великий ужас, ибо увидели они сколь страшна была та битва, как водили смертельный хоровод золотой огонь и черные перья, и некоторые бежали тогда. И порушились многие города, и моря вышли из берегов, затопив многие заповедные земли Аина. Бились двое Старших шесть дней, и на седьмой звездокрылому Хасиналю удалось нанести поражение своему брату Эумалю, ибо как ни у кого другого была велика его сила в Аине. Но не стал он убивать своего старшего брата, но обрушил на него Великие Слова, ибо властен он был над ними больше других вальдэв, и проклял имя его, назвав Альсинамуном — Первым Злонесущим. И как только прогремело это имя во всех Мирах, окончательно утратил Эумаль свой прекрасный облик. Почернели его крылья, и волосы его опали, и белая кожа покрылась пеплом и грязью, и на лбу выточился страшный знак, а к ногам его приползли все земные гады и разный гнус. Низверг тогда Хасиналь его со своей земли, и отправил через расщелину в нижнее междумирье, царство злых снов — Келип, и заточил вход святым камнем.

Когда же возвратился Хасиналь к брату своему Иакиру, то увидел, как страшны его раны, и пожелал отправить его в Риа, ибо там он смог бы исцелиться. Но тот отверг предложение Хасиналя, и вознесся в верхнее холодное междумирье, царство отражений и ожидания — Илут, заточив себя на Оэаль Шулмун, Перевернутой Горе. Устремил он тогда свой взор на заточенного внизу Эумаля, и молвил ему:

— «Я есть Предопределение Отца нашего, а ты Его неукротимый Рок! И люди стоят между нами во тьме!»

Услышал тогда слова эти Хасиналь, и вознесся на своих черных крыльях в ночную пустоту, и сказал тогда:

— «Раз так, то быть мне Вестником Рока и Началом Предзнаменования! Дабы люди знали!».

И появился тогда во всех мирах новый Порядок. Многие ильвы вернулись в Риа, так как велико было их горе о потере трех Высших, и не видели они себя в Аине. Эйнам и людям же было велено жить на земле, очищая свои души от захватившей их скверны