Положив ладони на живот, Каффи смотрел, как джорджиец и двое негров волокут из тени деревьев насмерть перепуганного лысого коротышку.

– Тащи его сюда, Весельчак! – властно приказал он.

Пленник в замызганной одежде то и дело спотыкался, и что-то в его фигуре неожиданно показалось Каффи смутно знакомым. Парень, которого он назвал Весельчаком, ткнул коротышку штыком от винтовки. Каффи разинул рот от изумления:

– Черт побери… мистер Джонс?

– Это… Нет, неужели!.. – воскликнул Салем Джонс, не веря в такое везение. – Каффи? Каффи! – От восторга он едва не пускал слюни.

У другого костра с полдюжины негров запели боевую песню армии Шермана, припев которой повторялся от самой Саванны:

– Да, сэр, это я, – ответил Каффи с ухмылкой, которая должна была успокоить пленника, а потом вдруг резко выбросил вперед руку и с яростью вцепился в правое ухо Джонса. – Я – тот самый чернокожий мальчик, которого вы вечно поносили последними словами, били и заставляли работать до полусмерти. Теперь я тут главный. Главный над всеми этими людьми. И я хочу, чтобы вы проявили ко мне уважение.

Еще один рывок за ухо, и Джонс, завывая, упал на колени. Пение прекратилось. Джонс потер распухшее красное ухо; на мочке выступила кровь. Каффи захихикал, поднял с земли прут с голубем и с некоторым трудом, потому что мешал живот, уселся на корточки перед огнем.

– И что вы тут делаете, в Южной Каролине-то, а, мистер Джонс? Я думал, вы давно уже к янки удрали.

– Он и от них тоже удрал, – усмехнулся Весельчак; глаза его подозрительно блеснули. – Я знаю, что это за клеймо, – добавил он, коснувшись концом штыка темно-красной буквы «Д» на правой щеке Джеймса. – Дезертир.

– Я слышал… что в здешних болотах… есть какая-то банда вроде вашей, – заговорил Джонс, задыхаясь на каждом слове, – искал ее, но даже подумать не мог, что ты у них главный.

– Да уж, сэр. – Каффи снова ухмыльнулся. – Такого вы точно не ожидали. – Он повернул птицу над огнем. – Ну что ж, мистер Джонс, вам повезло – вы попали куда надо. Мы тут живем не тужим, катаемся как сыр в масле. Скажу вам еще кое-что – вдруг интересно будет? Как только генерал Харди уйдет из Чарльстона, мы собираемся устроить настоящую потеху по всему берегу. – Он сверкнул зубами в ухмылке. – И обязательно навестим одну плантацию. Монт-Роял называется. Помните это место, а? Помнишь, ты, сукин сын?

Он внезапно взмахнул прутом и дымящимся, горячим голубем ткнул Джонса в шею. Джонс заорал и упал вбок. Каффи довольно засмеялся и снова сунул птицу в огонь. Он явно веселился.

– Я припас Монт-Роял на тот славный денек, когда можно будет заглянуть туда, не боясь солдат. Ну ничего, ждать уже недолго осталось. Скоро повеселимся. Мистер Купер сейчас там, и жена его, и малышка. И эта черная шлюшка Джейн тоже. Всех своих бродяг туда поведу, пусть развлекутся на славу. А пока… – Каффи провел языком по гнилому переднему зубу, – пока позабавимся с вами, мистер Джонс. Верно я говорю, Весельчак?

Джорджиец снова хихикнул:

– Еще как верно, босс.

Внезапно Джонс бросился к ногам Каффи и вцепился в них. Только его умоляющий вопль помешал Весельчаку воткнуть штык ему в спину.

– Прошу, не убивайте меня! Возьмите меня к себе!

– Чего-чего? Что ты там бормочешь? – Каффи лениво поднялся на ноги, волоча Джонса за собой.

– Я их всех ненавижу, Каффи! Всю их семью, как и ты! Ненавижу Купера Мэйна лютой ненавистью. Его брат опозорил меня, лишил всего. Послушай, я знаю, что плохо с тобой обращался. Видит Бог, как я жалею об этом! Но теперь все изменилось. Теперь все будет совсем не так…

– Да уж конечно изменилось, – согласился Каффи. – Белым господам больше не командовать здесь, теперь наш черед.

– Возьми меня к себе! – умолял Джонс. – Я отлично стреляю. Клянусь, я буду послушным! Пожалуйста… позволь…

Каффи посмотрел на человека, стоявшего перед ним на коленях, потом усмехнулся с ленивой издевкой и взглянул на Весельчака. Тот в ответ приложил три пальца к мокрым губам и пожал плечами, глупо хихикая. По лагерю с визгливым хохотом пробежала одна из шлюх-мулаток. За ней гнались двое мужчин; у одного были расстегнуты штаны. В болоте закаркала ворона.

– Ну… – Каффи сделал долгую паузу, терзая своего пленника, – я, вообще-то, мог бы. Только уж вам придется как следует попросить меня, мистер Джонс. Очень и очень сильно попросить, чтобы я согласился.

Но он уже знал, что согласится. Участие бывшего управляющего в их предстоящем набеге на Монт-Роял было слишком заманчивым, чтобы от него отказаться.

На следующее утро, около десяти, Чарльз добрался до того места, где речная дорога пересекалась с аллеей, ведущей к большому дому. Его лоскутное «пончо», чудовищно жаркое и тяжелое, давило на плечи. Маленький окурок последней сигары догорел, пока он смотрел с дороги вниз, на знакомые очертания верхней и нижней веранд, обвитых плющом.

Над зданием кухни поднимался дым. Чарльз увидел чернокожую девушку, торопливо шедшую к дому. Прямо перед ним пролетела ворона, и если бы он не чувствовал такую смертельную усталость, то непременно рассмеялся бы. Он был дома.

Хотя время для возвращения было не самое лучшее. Когда позавчера вечером он проходил недалеко от пути следования огромной армии Шермана, он видел много костров. Какой-то перепуганный фермер рассказал ему, что так шедшая впереди кавалерия Килпатрика сообщает следующей за ней пехоте о своем местоположении. Кавалеристы Малыша Кила приближались к Колумбии, выжигая дорогу между соснами и наполняя ночное небо светом пожарищ, а дневное – клубами смолистого дыма.

– Я слышал, что парни-то те говорили, – со страхом сказал фермер, пока Чарльз пил из его колодца. – Что, мол, сотрут этот рассадник бунта с лица земли. Дескать, здесь началось предательство, здесь ему и конец.

– На вашем месте я бы отнесся к их словам серьезно, – ответил ему Чарльз. – Берегите своих женщин и ожидайте самого худшего. Эта война стала совсем гнусной. Спасибо за воду.

По всей видимости, Шерман, который поклялся применять тактику «тотальной войны» в Джорджии и свое обещание сдержал, теперь двигался прямо на север, обойдя долину Эшли.

Чарльз медленно шел по аллее, глядя вокруг с усталым удивлением – война как будто совсем не коснулась этих мест. Вскоре, правда, он изменил свое мнение. Строения выглядели обветшавшими, а рабов стало заметно меньше. Сколько же их сбежало? – подумал он.

Чем ближе он подходил к дому, тем явственнее становились признаки запустения. Лужайки заросли высокими сорняками. Рядом с конторой стоял фургон без передних колес и оси. Пока Чарльз шел по дорожке к дому – грязный, бородатый призрак с револьвером у бедра, – никто не вышел на крыльцо и не открыл окно.