Здесь его приняли бы за евразийца, хотя никто не оспаривал его происхождения. Носился шепоток, что он был ещё одним из тайных, незаконнорожденных детей Дирка Струана, которого Дирк тайно отослал домой в Шотландию вместе с его сводным братом, Фредериком Мак-Струаном, незадолго до своей смерти; обоим было назначено очень щедрое содержание.

— Ужасно сожалею, что встречаюсь с вами при таких гнусных обстоятельствах, старина. — Выговор у Мак-Струана был аристократический, Итон и Оксфордский университет, с едва уловимым шотландским акцентом. Ему было двадцать шесть лет, коренастый человек с темными волосами, золотистой кожей, высокими скулами, темными, чуть раскосыми глазами. Джейми никогда не спрашивал его о легенде, связанной с его происхождением, а сам Мак-Струан не говорил на эту тему. Когда Джейми впервые прибыл в Гонконг, почти двадцать лет назад, Кулум Струан, тогдашний тайпэн, ясно дал ему понять, что здесь вопросов не задают, особенно о семействе Струанов: «У нас слишком много секретов, слишком много темных дел, о которых нужно забыть, быть может».

«Все в порядке, и не переживайте за меня, мистер Мак-Струан, — ответил тогда Джейми. — Я готов к чему-нибудь новому». И хотя сейчас он официально уже не работал на «Благородный Дом», он по-прежнему помогал ему, подробно рассказывая о нынешнем состоянии проектов и сделок, представляя его, вместе с Варгашем, их японским поставщикам. Бухгалтерские книги были в полном порядке, угольное предприятие с Джонни Корнишмэном было запущено успешно и обещало стать крайне прибыльным: качество угля было первоклассным, и они уже пошли дальше, договорившись об отгрузке одной баржи в неделю в течение трех месяцев, оговоренных в качестве испытательного срока.

Мак-Струан щедро выделил ему двадцать процентов прибыли за первый год и дал разрешение после этого самостоятельно вести дела с Корнишмэном: «…если этот маленький пройдоха ещё будет жив к тому времени», — сказал он со смешком.

Благодаря Хираге тайные договоренности Джейми с сёей дали плоды, и в принципе первая компания была образована: ИАК Трэйдинг — Ити Акционерный Компени — жена сёи посчитала разумным не использовать в названии компании их собственное имя. Пакет был разбит на сто акций: сёя имел сорок, Макфей — сорок, жена Рёси — пятнадцать и Накама-Хирага — пять.

На прошлой неделе он зарегистрировал свой собственный торговый дом, завтра он будет открыт для бизнеса во временных помещениях, снятых в том же здании, где помещалась «Гардиан» Неттлсмита. Вот уже целую неделю старший сын Рёси, застенчивый, нервный юноша девятнадцати лет, ежедневно приходил на работу к семи утра и уходил в девять вечера; он должен был научиться всему. Особенно говорить по-английски. В довершение ко всему, с последней почтой прибыло, неожиданно для него, выходное пособие за три месяца с вежливым посланием от Тесс Струан, благодарившей его за услуги. Три месяца за девятнадцать лет совсем не так уж плохо, подумал он с угрюмой усмешкой.

Из Гонконга пока ни слова, слишком рано, хотя «Гарцующее Облако» должно было добраться туда уже десять дней назад, если не больше; Хоуг — примерно неделю. Первые известия придут дня через четыре-пять, не раньше; говорят в южных китайских морях свирепствует страшный шторм, он может отодвинуть их прибытие ещё дальше. Без толку пытаться заранее предсказать сроки и погоду.

В один прекрасный день у нас появится телеграфная связь с Гонконгом, а когда-нибудь, быть может, провод протянется до самого Лондона. Бог мой, каким фантастическим подарком для каждого стала бы возможность передавать послание в Гонконг и получать ответ через несколько дней, а в Лондон и обратно через… сколько?., ну, скажем, от двенадцати до шестнадцати дней — это вместо четырех месяцев! Мне им уже не пользоваться, но готов поспорить, что лет через десять-пятнадцать телеграф до Гонконга протянут. Ура Накаме и моему новому партнеру Рёси, ура моей новой компании «Макфей Трейдинг». И ура Анжелике.

Несмотря на глубокий траур, на Рождество она согласилась принять участие в званом обеде, который он давал в честь Альберта Мак-Струана и на котором присутствовали сэр Уильям, Сератар, Андре и большинство посланников. Обед прошел с тихим успехом. Хотя в Анжелике не осталось и следа былой веселости и она так мало походила на прежнюю себя, она была любезна и мила, и все отметили, насколько ещё более прекрасной она стала, обретя эту новую зрелость. Сегодня должен был состояться большой прием во французской миссии, на который они получили приглашения. Андре будет играть на рояле. Сомнительно, чтобы она стала танцевать, — ставки делались десять к одному, что не станет. По поводу того, понесла она от Малкольма или нет, ставки по-прежнему шли один к одному. О Гонконге никто не упоминал. Со времени их морского приключения и того успешного трюка в кабинете сэра Уильяма, который положил конец их пытке, они стали близкими друзьями и ужинали вместе в большинство из вечеров.

Ура этому Новому году, который будет чудесным!

Несмотря на все его прекрасное расположение духа, по телу пробежал холодок. Ситуация в бизнесе оставалась чреватой всякими неприятностями: вокруг Шанхая опять назревала гражданская война, в Макао — чума, гражданская война в Америке ужасна, голод в Ирландии, слухи о голоде здесь, бунты на Британских островах из-за безработицы и заработной платы на фабриках. Потом оставалась ещё Тесс Струан.

Чёрт, я пообещал себе не думать о ней начиная с 1 января 1863 года! Как о Морин…

Чтобы избавиться от щемящего чувства тревоги, он пришпорил лошадь. Хирага тотчас же последовал его примеру; они оба были хорошими наездниками. Для Хираги это была первая верховая поездка за долгое время, первая возможность передвигаться более-менее свободно за пределами Поселения. Он догнал Джейми, потом вырвался вперед. Вскоре они уже скакали радостным галопом. И так же скоро остались одни: их спутники повернули к ипподрому. Они перешли на мелкую рысь, наслаждаясь славным деньком.

Впереди они могли видеть извивающуюся Токайдо, пересеченную то тут, то там разлившимися речушками и бродами, по обе стороны которых ждали носильщики, чтобы перенести или перевезти на другой берег людей и сложенные у воды товары. К югу лежала Ходогайя. Её заставы были открыты. В добрые старые дни, до убийств на Токайдо, весной и осенью торговцы посещали деревню, чтобы выпить саке и пива, брали с собой еду в корзинах и устраивали пикники, смеялись и заигрывали со стайками прислужниц, которые старались затащить их в свои закусочные и рестораны. В многочисленных борделях здесь они не были желанными гостями.

— Эй, Накама, где ты встречаешься со своим родственником? — спросил Джейми, натягивая поводья у края деревни, неподалеку от заставы, остро чувствуя на себе враждебные взгляды путников. Но не переживая особенно. Он был вооружен, все могли видеть его револьвер в кобуре, висевшей на плече — Хирага был без оружия, так он думал.

— Я искать его. Лучче я ходить один на другой сторона застава, Дзами-сама, — ответил Хирага. Он был вне себя от радости, получив послание Кацуматы, и в то же время сердце его переполняли сомнения: для него было очень рискованно оказаться там, где сэр Уильям и Тайрер уже не смогут защитить его. Но он должен был узнать о Сумомо и об остальных, выяснить, что же действительно произошло в Киото и каков был новый план сиси. Каждый день сёя только качал головой: