– Ну, значит, ты обозналась. Бывают похожие люди.

– Но не до такой степени! Говорю тебе – это она!

– Подожди… давай встретимся, и ты мне все подробно расскажешь. Ты сейчас свободна?

– Ну, ты же знаешь, я теперь вообще свободна. С Виталием у нас все, а с Артуром все как-то неопределенно, так что если ты… если, конечно, ты серьезно…

– Да я совсем не в том смысле! Ты вот сейчас, буквально сейчас можешь подъехать в «Жан-Батист»?

– Могу.

– Ну так подъезжай. Так, подожди… ты кому-нибудь об этом говорила?

– Нет, тебе звоню первому.

– Очень хорошо. И никому не говори, пока мы не встретимся и не поговорим. Если, конечно, не хочешь стать всеобщим посмешищем. Ты ведь этого не хочешь?

– Я? Посмешищем? Само собой, не хочу!

– Ну так придержи язык. И поезжай в «Жан-Батист».

– Ладно, уже еду…

Разговор прервался.

Анфиса еще несколько секунд смотрела на телефон. С одной стороны, ей невыносимо хотелось поделиться еще с кем-нибудь сенсационной новостью, но с другой… Гарик сказал, что она может стать посмешищем – а этого Анфиса боялась больше всего на свете. Это виделось ей в самых жутких ночных кошмарах. А может, Гарик не прав, и она упускает замечательный шанс сообщить такую новость…

Нет, Гарик в таких вещах хорошо разбирается. Нужно сначала поговорить с ним, а уже потом…

Анфиса подъехала к популярному ресторану, вошла в двери.

К ней кинулась метрдотель Людмила. Что у них за манера – носить на работе туфли на низком каблуке! Никакого вида.

– Здравствуйте, Анфиса Дмитриевна! – прощебетала Людмила. – Вы одна?

– Ты что? Обидеть меня хочешь? Унизить? Когда это я сидела в одиночестве?

– Простите, Анфиса Дмитриевна, это случайно сорвалось с языка… это не повторится…

– То-то, что случайно! Надеюсь, что не повторится! Мой спутник подойдет позднее!

– Вы будете обедать или только выпьете кофе?

– Пока кофе, а там будет видно! Свободна та кабинка в углу? Та, с розовыми стеклами.

– Для вас – всегда!

Людмила провела клиентку в кабинку, отгороженную от зала высокими стенками из цветного стекла с изображениями тропических птиц, положила перед ней меню. Через несколько минут расторопная официантка принесла ей чашку латте.

Анфиса пригубила кофе, он был, как всегда, восхитителен. Она достала из сумочки телефон, посмотрела на него, как на красивое, но опасное насекомое.

Хотелось позвонить, но что, если Гарик прав? Нет, так рисковать нельзя!

Она взглянула на часики. Швейцария, белое золото, последний подарок Виталия. Или Георгия? В общем, какая разница? Ну где же он? Разве можно заставлять даму ждать?

Она снова пригубила кофе и вздрогнула.

Рядом с ней за столиком сидел мужчина лет сорока с тяжелым квадратным подбородком. На руках у него были тонкие перчатки из мягкой кожи.

– Ох! Как ты меня напугал! Как ты всегда незаметно появляешься! Просто как призрак…

– Ну, ты же знаешь – это моя профессия.

– Да уж, знаю… но все равно как-то стремно. И эти твои перчатки… вот почему ты всегда ходишь в перчатках?

– Ну, такая у меня привычка, – хмыкнул мужчина. – Но если тебе неприятно… хорошо…

Он снял перчатки и убрал их в карман. На пальце у него было кольцо.

Если бы Анфиса была более внимательна, она заметила бы, что кольцо надето камнем внутрь, и не преминула бы спросить, отчего так. Но Анфиса была женщина недалекая, проще говоря – глуповатая, так что не обратила на такой факт никакого внимания.

– Довольна?

– Ты меня напугал, – капризно сказала Анфиса.

– Извини, это не входило в мои планы. Так рассказывай – что ты там видела?

– Не что, а кого! – Анфиса понизила голос и округлила глаза. – Я видела Аллу Савицкую!

– Во сне, что ли? – Гарик усмехнулся одними губами, глаза его были серьезны и внимательны.

– Да перестань меня троллить! – Анфиса вспыхнула. – Я видела ее наяву, и совсем близко – вот как тебя сейчас!

– И где же?

– На улице! Я себе еду, и вдруг на светофоре какая-то нищенка на старом «Фольксвагене» врезалась в меня сзади. Я, само собой, выскочила, чтобы разобраться, поставить ее на место, подбежала к машине – и увидела за рулем ее, Аллу!

– Ну, ты же сама видишь, что тут нестыковка! Чтобы Алла Савицкая ездила на старом «Фольксвагене»…

– Да, я сама сначала не поверила. Но потом, когда подошла и увидела… говорю тебе, это точно была она!

– А она тебя узнала?

– Вроде бы не узнала, но может, только сделала вид.

– Хорошо, допустим. А ты, случайно, не запомнила номер этого «Фольксвагена»? Тогда я проверил бы его по базе и узнал, кому он принадлежит…

– Ты шутишь? Ты же знаешь, что у меня очень плохая память на цифры! Я даже пин-коды своих карточек вечно путаю! Приходится их записывать, хотя говорят, что это опасно… говорят, их может кто-нибудь прочитать.

– Хорошо, тогда скажи, в каком месте это случилось. На какой это было улице?

– На какой? – Анфиса нахмурила лоб, пытаясь вспомнить, потом сообразила, что такая мимика может привести к преждевременному образованию морщин, и постаралась разгладить лицо, придав ему безмятежное выражение.

– А зачем тебе это?

– Может быть, там есть камеры, и я смогу найти кадры с вашим столкновением, а на них – номер того «Фольксвагена».

– Я не помню, на какой улице, но там рядом был этот новый ювелирный магазин Макса Данцига… как он называется… какое-то сложное название на «х»… холецистит, что ли…

– Может быть, халцедон? – Гарик перевернул кольцо на правой руке, оно оказалось украшено красивым золотистым камнем.

– Вот-вот, точно, халцедон!

– Хорошо, возле ювелирного магазина наверняка есть камеры. Я проверю.

– Гарик! – взмолилась Анфиса. – Ну вот я с тобой поговорила, теперь я могу об этом кому-нибудь рассказать?

– Кому?

– Ну хоть одному человеку! Ну хоть Фёкле… или Вете… сил нет держать это в себе! Я просто взорвусь!

– А до сих пор ты никому об этом не говорила? Припомни – ни одному человеку?

– Нет, никому. Ты же не велел.

– Фёкле, говоришь? – Лицо Гарика приобрело задумчивое выражение. – А это не она там идет?

– Где? – Анфиса выглянула из кабинки и завертела головой. – Не вижу…

Пока Анфиса выглядывала, Гарик протянул руку с перстнем к ее кофейной чашке и нажал на камень. Камень чуть заметно сдвинулся, и из-под него в чашку высыпалось несколько белесых крупинок, которые тут же исчезли в розоватой пене.