Хелен почти не видела Мэвис. Не успела та вернуться из отпуска, как стала готовиться к поездке на Западное побережье. Она провела в кабинете Бена Харви несколько часов в понедельник днем и в среду, прямо перед отлетом. Однако Мэвис не могла удержаться, чтобы не ужалить Хелен. Так, перед тем как войти в кабинет Бена в понедельник, она остановилась перед столом Хелен, чтобы заметить:

— Я вижу, тебя еще не уволили. Поздравляю. А пока помоги Бетси принимать мои и мистера Харви телефонные звонки. Мы будем очень заняты. Нам предстоит взять интервью у знаменитого французского кутюрье сегодня вечером в «Уолдорф-Астории». Ты ведь там никогда не была, Хелен? Там великолепно, по-настоящему великолепно. — И она поплыла дальше с неопределенной улыбкой на губах.

Но даже это не омрачило счастья Хелен. Мэвис уезжает, а она и Бен снова будут вместе. Поэтому Хелен только сказала самым равнодушным тоном:

— Да, мисс Лоренц, я прослежу, чтобы вас не беспокоили. Бетси и я справимся со всеми вызовами. И нет, я никогда не была в «Уолдорф-Астории». Я слишком занята своей работой.

Она не могла удержаться от этого последнего замечания, хотя знала, что это нарушение субординации. Но Мэвис как будто не заметила.

В пятницу из ювелирной фирмы Розноффа прибыл новый рекламный контракт, не такой большой, как Джергенсона и Вильямсона, но тем не менее достаточно объемный. Хелен почти закончила свою статью и Бен, просмотрев черновик, одобрил его.

— Немного усиль акцент на новые украшения, которые так подходят к платьям для коктейля и вечерним платьям, — посоветовал он. — Мы ведь сегодня получили рекламный контракт, не так ли?

— Да, получили. В нем говорится, что клиент хочет, чтобы его реклама была как можно ближе к редакционной статье.

— Это можно устроить. Я займусь макетом. Я оставлю четыре с половиной страницы для твоей статьи. Между прочим, мне только что звонила Мэвис. Она нащупала несколько очень верных нитей к потенциальной рекламе и собирается связаться с нашим представителем в Лос-Анджелесе. Ну хватит о деле. Что ты думаешь насчет ужина в Сторк-клубе со мной в понедельник?

— О, Бен, ты знаешь, что я пойду с удовольствием.

— Тогда считай это свиданием, дорогая. Уходи домой пораньше в понедельник и как следует подготовься, затем возьми такси и встретимся в половине седьмого, хорошо?

— Конечно, Бен! Мне только жаль, что мы не смогли провести вместе вечер на этой неделе.

— Я знаю, дорогая, и мне тоже жаль, но я был ужасно занят. Декабрьский номер — самый большой за весь год, и я хочу, чтобы он был сногсшибательным.

— Он будет, потому что ты редактор, милый.

— Ты говоришь это, потому что неравнодушна ко мне. Теперь иди и, если ты не успеешь закончить статью о бижутерии Розноффа сегодня до ухода, дашь мне ее к трем в понедельник, самый крайний срок. Ты сможешь это сделать, дорогая?

— Я возьму ее домой.

— Хелен, милая, даже если я твой босс, я не настолько жестокосерден, — засмеялся Бен.

— Я хочу сделать это для тебя, дорогой. Я закончу ее вовремя. Кроме того, мне все равно нечего делать в этот уик-энд.

— Я знаю и чувствую себя ужасно, потому что никуда не могу тебя пригласить. Но понедельник это скомпенсирует, я тебе обещаю.

Хелен сдержала свое обещание, а Бен сдержал свое. Статья о бижутерии Розноффа была на его столе утром в понедельник, и через полчаса после своего прихода Бен вышел из кабинета и похвалил Хелен. Статья пойдет без единой поправки и под ее подписью, сказал он.

Глаза Хелен походили на настоящие звезды, когда она в своем прелестном черном вечернем платье вошла во всемирно известный зал Сторк-клуба под руку с Беном Харви, думая про себя, что он никогда не выглядел более красивым. Она следила, с каким размахом он заказывал ужин, обсуждая сорта вин с официантом, давая подробные указания о том, какой подавать салат, и снова чувствовала неописуемое волнение, как всегда рядом с ним, счастье быть той единственной, кого он выбрал, чтобы показать всем этим важным людям в этом шикарном ресторане.

И потом за кофе Бен посмотрел на нее, улыбнулся и сказал:

— Лу Рознофф прислал мне особые образцы своих прекрасных изделий. И вот этот, как я решил, создан специально для тебя. — Он вынул из кармана маленький бархатный мешочек и отдал Хелен. Один восхитительный момент Хелен думала, что это обручальное кольцо, которое явится официальным свидетельством любви Бена к ней. Не то чтобы она нуждалась в этом. Все его поведение говорило о любви. Он ждал у входа в Сторк-клуб, когда она приехала на такси, и в самой галантной манере помог ей выйти. Он наклонился и прошептал, что очень любит ее, и быстро поцеловал, заставив ее выдохнуть: «Бен, дорогой! На нас смотрят!» И это тоже было доказательством. Ей оставалось только ждать подходящего момента, чтобы сообщить миру, что они принадлежат друг другу.

— О, Бен, какая прелесть!

Это была овальная брошь в виде пары сердец с крошечным Купидоном, сидящим на узкой полоске фальшивых бриллиантов с рукой у сердца. Хелен с улыбкой подняла глаза на Бена:

— Мне, конечно, нельзя носить это в редакции?

— Нельзя. — Он покачал головой со своей обезоруживающей улыбкой. — Я думаю, это может вызвать комментарии. Но чувство настоящее, и я был бы счастлив, если бы ты это помнила. Конечно, ты можешь носить это после работы.

— Это будет самая драгоценная моя вещь, милый Бен. Спасибо. Действительно, самое главное — это чувство. И я надеюсь, что очень скоро придет день, когда ты мне позволишь носить это, Бен. Я так горда и счастлива.

— Позволь мне приколоть ее, Хелен. Вот. А теперь тост за будущее.

Она покорно подняла свой бокал.

— За наше будущее, Бен, — мягко поправила она.

Хелен, сделав глоток, не заметила странного выражения, промелькнувшего в его глазах. А когда она опять посмотрела на него, счастливая, радостная, Бен улыбался ей в ответ.

Мэвис Лоренц вернулась через три дня после того, как Бен Харви подарил Хелен брошь, которая в глазах прелестной девушки символизировала их любовь. Не будучи человеком, думающим о чувствах окружающих, Мэвис гоняла всю редакцию. Даже Кэти Николс пришлось бежать вниз за почтой в пятницу утром, когда Томми снова испытывал недостаток в рабочей силе и не смог принести почту так рано, как того желала Мэвис. Хелен, так же как и остальные в редакции, должна была отрываться от основной работы и бегать в кафетерий за лимонадом для своей рыжей начальницы.

Утром той пятницы Хелен пришлось на себе испытать ожоги злобы Мэвис. Около половины одиннадцатого Мэвис вышла из своего кабинета с прищуренными, сверкающими глазами, сжав губы, словно ища, на ком отыграться. И поскольку ее секретарь Бетси простудилась и не вышла на работу, первая, кого она увидела, была Хелен, прилежно склонившаяся над своей машинкой.