экзамены, если честно, фиолетово, — огорошивает Тёма. — Я ведь никуда поступать не планирую.

— Как не планируешь? — ахаю я.

— Ну вот так. На кой черт мне вышка, если я не собираюсь работать по специальности?

Тёмкнина риторика ставит меня в тупик. Понятно дело, что в наше время единицы всю жизнь трудятся по выбранному в институтские годы профилю, но высшее образование все же, как ни крути, нужно. Это как билет в будущее, без которого ты обречен влачить жалкое существование. По крайне мере, именно это мне внушали родители.

— А что ты собираешься делать после школы? — растерявшись, спрашиваю я.

— В армию пойду.

— В армию? — я настолько удивлена, что как, попугай, тупо повторяю за Тёмой.

— Ну да. Отдам долг родине, а потом займусь реализацией своих целей. Ты ведь знаешь, Вась, у меня грандиозные музыкальные планы.

Да, увлечение Соколова диджеингом не только не пропало, но и сделалось в разы серьезней. Я знала, что друг с головой ушел в музыку, но и подумать не могла, что она намерен связать с ней жизнь.

— Вот это да! — потрясенно выдыхаю. — А мы, оказывается, реально давно не общались! Я и понятия не имела, что ты не будешь никуда поступать. А как родители к отнесись к твоему решению? Поддержали?

— Нет, конечно, — Соколов усмехается. — Устроили жуткий скандал. Мать чуть ли не рыдала, отец еле сдержался, чтоб меня не придушить. Не оправдал сынок их великих надежд, — он кривит лицо в наигранной печали. — Но что поделать, жизнь полна разочарований.

— Ты с такой легкостью идешь наперекор взрослым… Я бы так не смогла.

— Так это ж моя жизнь, Вась. Нет, ясен пень, я благодарен предкам за то, что они меня родили и все такое… Но дальше я сам. Глупо забивать на свои мечты только ради того, чтобы соответствовать чьим-то ожиданиям.

Соколов в своем репертуаре: бунтарь до мозга костей. Идет против системы, без стеснения размахивая флагом личного мнения. Каким был в детстве, таким и остался. Ни затыков, ни комплексов, ни страха перед общественным порицанием.

— Ты прав, Тём, просто твои мысли… Они такие революционные, что мне сложновато воспринять их с первого раза. Наверное, ты единственный человек в моем окружении, который не грезит о поступлении в ВУЗ, — улыбаюсь я.

— Брось, Васек, жизнь — и так довольно скучная штука. Не стоит обесцвечивать ее навязанными стереотипами.

— Жизнь — скучная штука? Ты правда так считаешь?

— Ну да, сама подумай: проснулся, поработал или поучился, лег спать. Кому повезло — тот еще поел и потрахался. Сплошная рутина.

Изо рта вырывается стыдливый смешок. Ничуть не смущаясь, Тёма прекрасно умеет смущать окружающих.

— Неохота, чтобы жизнь была рутиной, — признаюсь я. — Хочется разнообразия и ярких красок. Чтобы как в детстве, помнишь?

Наши взгляды пересекаются, и в точке их соприкосновения вспыхивает огненная искра. Бьюсь об заклад, мы оба думаем об одном и том же.

— Ну что, малая, наверстаем упущенное? — озвучивает наши мысли Соколов. — Тряхнем стариной?

— Хочешь снова сыграть на слабо? — хитро улыбаюсь.

— Только если тебе не слабо, — подначивает парень.

— Мне нет. Ты же знаешь.

— Ну тогда садись на байк и погнали, — он достает из-под сиденья второй защитный шлем и протягивает его мне.

Затем запрыгивает на сияющего глянцем железного коня и заводит мотор.

— Куда поедем? — я подхожу поближе и тоже забираюсь на мотоцикл, обхватив крепкий торс друга руками.

В груди плещется ликование, а конечности зудят от предвкушения грядущих приключений.

— Скоро узнаешь, — кидает он через плечо, резво дав по газам.

Глава 26

Мы с Тёмой, лавируя в потоке машин, несемся по городу. Мне не страшно, я люблю скорость, но все равно льну к другу всем телом. Прижимаюсь к нему грудью и с наслаждением ощущаю его тепло под своими ладонями. Тёма сильной и какой-то очень надежный. Во всех его движениях сквозит уверенность, которой хочется довериться.

И я доверяю. Давно уже доверяю.

Притормаживаем недалеко от центральной площади и слезаем с мотоцикла. Сняв шлем, Соколов лохматит непослушные кудри, я же, наоборот, пытаюсь пригладить распушившиеся волосы. Расчески у меня с собой нет, поэтому приходится ограничиться пальцами.

Купив по стаканчику пломбира, неспешным шагом мы устремляемся вдоль широкой липовой аллеи. Болтаем обо всем и в то же время ни о чем: о школе, о музыкальных новинках, об общих знакомых. Создается ощущение, будто мы вернулись на несколько лет назад, в ту беззаботную пору, когда Тёма еще не встречался с Дианой и делился со мной секретами.

— Поверить не могу! — восхищенно восклицаю я. — Ты поедешь на фестиваль в Питер и будешь играть там свою музыку? Это же настоящий успех!

Тёмкины новости не могут не радовать. В своем деле он растет не по дням, а по часам.

— Ну да, я даже обалдел, когда меня позвали. Там ведь не только новички, но и профи будут.

— Вангую: скоро ты станешь популярным, обзаведешься своей фан-базой и будешь оставлять автографы на нижнем белье своих поклонниц, — шучу я.

— Зачем на белье? Лучше сразу на задницах, — парень плотоядно скалится.

— А Диана не заревнует?

— Нет, — отмахивается он. — Наши отношения выше этого.

Его послушать, Орлова прямо святая: не ревнует, мозги не делает, в друзьях его души не чает. Прямо не девушка, а мечта.

— Значит, она тебя и из армии дождется?

Сажусь на лавочку напротив фонтана и смахиваю со лба набежавший пот. Жара на улице просто невыносимая. Даже мороженое ее не выдерживает и тает прямо на глазах.

— Хотелось бы в это верить, — Соколов плюхается рядом, вытянув вперед длинные ноги. — Ну а ты, Вась, будешь меня ждать?

— В каком смысле? — с удивлением.

— В прямом, — Соколов испытующе глядит мне в глаза, слегка щурясь на полуденном солнце.

— Ну, ждать, может, и буду, а вот хранить верность — точно нет, — иронизирую я.

— Сучка! — парень наклонятся и со смехом проводит своим мороженым по моей щеке.

— Эй! — взвизгиваю я. — А ты чего хотел?

Подаюсь вперед, стараясь ткнуть Соколова в лицо своим стаканчиком, но засранец перехватывает мои запястья и смещается в сторону, избегая встречи с пломбиром.

— Хотел, чтобы ты весь год сидела у окна и лила по мне слезы, — друг вновь атакует меня мороженым.

Теперь белая сладость у меня не только на лице, но и на сарафане. Тёма, не жалея пломбира, измазал меня всю. Вот наглец!

— Больно много чести! — фыркаю я и предпринимаю еще одну попытку отомстить.

На этот раз мне удается осуществить задуманное. Мой рожок приземляется прямо в центр Тёмкиного лица, стирая с него самодовольное выражение. Сладкая,