попросил. Минуло минут до десяти, наверное. Затем я услыхала звук. Такой… будто кто-то фотографировал. На телефон.

– Ага, – оживилась Гуляра, – а потом?

– А потом все. Еще минут пять истекло. Руслан явился, сказал, что можно ехать. За весь ангажемент заплатил, как за работу.

Иван, сидевший до этого времени молча, потер лоб. Что-то его смущало в этом рассказе – помимо нетипового вокабулярия путаны.

– А Руслан ваш, он вообще… здоровый парень? – задал он вопрос.

– Вполне. Можно классифицировать, как «крепкий».

– То есть теоретически, он мог и сам Владимира…

– Какого Владимира, простите? – не поняла Юлия.

– Ну, этого мужчину голого, в баню затащить?

Юлия пожала плечами.

Иван подумал и ответил себе сам:

– А перед этим клофелина с ним выпил? Как? Зачем? Не срастается что-то, бред. А больше вы там никого не видели? – спросила он.

– Ни души. Не обессудьте.

Допрос забуксовал.

Пока Юля осматривала результат манипуляций с косметикой, а Иван молчал, что-то обдумывая про себя, Гуляра решила заканчивать беседу.

– Ну, ок! – подытоживая, сказала она, отлистав блокнот обратно, на страницу с именем и вопросительным знаком. – Давайте, говорите: как Руслана вашего найти?

– Увы, не представляется возможным, – в своем стиле ответила путана, не отрывая придирчивых глаз от зеркала.

– Почему?

– Изволил скончаться. Неделю тому назад или около того. Сбит автомобилем на пороге собственной парадной. Представляете? – необычная проститутка Юля отложила зеркало в сторону и задумчиво уставилась «вдаль», видимо, пропуская сквозь себя мысли о бренность бытия.

Задав Юле еще с десяток уточняющих вопросов, не проливших, впрочем, на расследование никакого нового света, Гуляра и Иван, засобирались домой.

– Простите, а почему… Юнга? – уже в дверях все-таки не выдержал Черешнин.

– В честь Карла Густава. Основоположника аналитической психологии, – со спокойным достоинством ответила Юлия и кивнула в сторону портрета «советского актера», а также «Хемингуэя» (являвшегося в действительности Зигмундом Фрейдом). – Являюсь ярым апологетом. А вообще, я факультет клинической психологии закончила, в Санкт-Петербурге.

– А. Теперь понятно, – кивнули Иван с Гулярой, стараясь ни в коем случае не рассмеяться.

Однако путана-психоаналитик без труда их раскусила. Улыбнувшись, она сказала сама:

– Забавно, не так ли? Только умоляю: не шутите про кушетку, которую я использую не так, как планировала.

Уставшие от произошедших за день событий «сыщики» ехали домой. Иван вел машину, а Гуляра названивала в прокуратуру, где ей пообещали к завтрашнему дню подготовить подробную информацию по Бекарусу – сутенеру Юли-Юлы, погибшему под неизвестно чьими автомобильными колесами.

Доехав до дома, Гуляра позвонила бабушке в больницу, справиться, как та себя чувствует. А потом надолго заперлась в ванной. И хотя Иван не был уверен в этом на сто процентов, все же ему показалось, что через звук хлещущей из крана воды, пробивается ее горький беспомощный плач. И тогда он сделал то, что был должен. Осторожно вынув из гуляриной сумочки ее мобильный, Иван нашел в его адресной книжке контакты Клары и переслал их на свой телефон.

Через несколько минут, на другом конце Москвы помощница детектива получила смс, состоящее из трех коротких слов:

«Завтра. Где? Когда?».

Глава 10

Новый детектив

Клара встретилась с Иваном там же, в «Понедельнике» за полчаса до времени, назначенного Кузнецову. Им предстояло убедить отца несчастной девушки в том, что есть смысл продолжить расследование частным образом, основываясь на том, что уже было найдено по нему Филиппом.

– В принципе, мы его ни в чем не обманываем, – убеждала Клара и себя, и Ивана, поморщившегося от слов «в принципе». – Ты же раскрыл убийство Брагиной? Раскрыл. А полиции этого сделать не удалось. У Кузнецова к ним на самом деле большие претензии. И я его понимаю. Два года прошло. У них стопроцентный шанс был его взять – это, когда бригаду порезали – и ничего!

– Я вот что скажу. И это мое главное условие, – твердо заявил Черешнин, перебивая Кларин аутотренинг.

Секретарша хотела было выплеснуть в ответ что-то в своем стиле саркастически-ядовитое, но удержалась. И правильно сделала, вряд ли Иван оценил бы сейчас любой юмор.

– Расследование мы проведем всерьез, – озвучил он свою принципиальную позицию. – Как сумеем. Но, приложив к этому все силы. Я не могу просто так взять и обмануть человека, у которого… Только потому, что мне, безработному программисту, нужны деньги. Это неправильно.

– Да, конечно! – горячо согласилась Клара. – О чем ты говоришь! Все, что в наших силах! – и перешла на полушепот. – Я только умоляю… Когда он придет… Ваня, не говори, что ты программист. И что «проведем, как сумеем»? В других выражениях, пожалуйста. Убедительнее. Это большие деньги, их не тратят просто так. Ты понял?

Иван понял, что, по большому счету, то, что он говорит, никто не слушает.

– Клара? Ты сама себя за это не презираешь? – задал он риторический вопрос.

Клара замолчала, поджав губы. Затем с ее лица будто сошла маска, которую она носила на себе большую часть времени. Секретарша и помощница Филиппа ответила Черешнину словно какой-то другой, незнакомый ему человек – уставший от роли, которую вынужден постоянно играть.

– Нет, не презираю. Я борюсь не за деньги. Мне они не нужны. Но если я их не достану, то потеряю все, что мне на самом деле дорого.

Клара смотрела прямо в глаза Черешнину.

– Я говорю про своего сына.

– У тебя есть ребенок? – удивился он. Клара, сама похожая на тинейджера, плохо вязалась с понятием «мать» – по крайней мере, если сравнивать с его Тамарой Владимировной.

В ответ Клара грустно улыбнулась.

– Есть, ему семь скоро. Он не в Москве сейчас, у бабушки. Прячу его там, чтобы не отобрали. Я к нему тогда и ездила. Когда Филиппа…

– Понятно, – кивнул Иван. – А кто отбирает-то?

– Отец, по суду. Потом расскажу как-нибудь, – Клара, сидевшая лицом к входу в кафе, увидела кого-то из вошедших и перешла на шепот. – Ваня, он идет! Умоляю, как договорились!

Сергей Николаевич Кузнецов, отец убитой маньяком Нины, был совершенно одинок уже несколько лет – с того самого дня, как погибла дочь. Жены он лишился еще раньше, ее унесла тяжелая болезнь, не поддающаяся даже самыми дорогим лекарствам и передовым технологиям. Видимо, в качестве компенсации за пережитые личные трагедии, судьба наградила Кузнецова супер-удачливостью в бизнесе и тончайшим деловым чутьем, позволившими ему в считанные годы создать вокруг себя внушительную финансовую империю. Передать которую, увы, ему все равно было некому. Впрочем, он об этом особенно и не размышлял. Смысл его существованию в последние годы придавала лишь жажда мести и справедливости. Сергей Николаевич согласился бы многократно пережить все ужасы 90-х, в которых его,