пять Иван с Гулярой фантазировали ради смеха, как выглядели бы сутенеры, мамки, барыги и прочие «жрецы досуга», обшитые светоотражателями, словно ранцы первоклассников.

– То есть след оборвался? – вернулся все-таки к делу Иван.

– Пока да, – подтвердила Гуляра. – Не представляю, куда копать. Из телефона Бекаруса ничего не вытащили. Лишь другие проститутки, да бандитов пара десятков. Сейчас прорабатываем, вдруг кто-то из них на него зуб имел? Еще интересно: Руслан в день отравления на карту сто тысяч закинул. И после этого ему каждую неделю еще по пятьдесят прилетало. И в день смерти у него в карманах ровно пятьдесят нашли, резинкой перетянутые.

– Пенсионные накопления? – выдвинул предположение Иван.

– Дурак, – не зло ответила Гуляра. – Предложил бы что-то лучше.

– По-моему, искать надо с другой стороны, – откликнулся Черешнин. – Как клофелин попал внутрь Ляшкина? С тем, кто с ним водку пил, все в порядке?

– Да.

– Ну, вот он и первый подозреваемый. Если есть мотив, смело можно задерживать.

– Спасибо, Холмс. Почти элементарно. Проблема только в том, что Ляшкин наотрез отказывается подобное даже предположить. Это его боевой товарищ, он в нем на сто процентов уверен.

– Ну, значит, точно он! Ты что, детективов не смотрела? Все на это указывает. Подпоил, отравил, вызвал проститутку.

– А зачем?

– Я ж сказал – если есть мотив. Зачем вообще такое шоу устраивать – это и есть главный вопрос. Что это может быть? Месть? Кража чего-нибудь, пока Ляшкин в отрубоне? А! Или компромат? Твой спецназовец в депутаты не собирается от Единой России? Вдруг Валуеву среди людей человеческой расы одному скучно. Спроси.

– Ага, конечно! Ладно, версии надо прорабатывать, в этом ты прав. Вечером созвонимся, доложу.

Вечером Гуляра и вправду провела еще один телефонный доклад по делу отравленного спецназовца.

– Смотри, что выяснила! Друг, с которым он пил, отрубился еще раньше. Ляшкин его лично на диван грузил, еще до первого прихода жены.

– То есть точно не он.

– Не спеши. При этом, зато, нашелся мотив! Даже два. Первый – он всегда был влюблен в жену Ляшкина, и не скрывал этого. Прикинь? Хотя и был у них свидетелем на свадьбе.

– Ого! – оценил высоту отношений Иван.

– Да. Типа, мужская дружба и все такое.

– Вам не понять. А что второе?

– Второе это то, что, по сути, его из спецназа уволили из-за Владимира.

– Интересно!

– Он в какой-то перестрелке Ляшкина собой закрыл и ранение получил, после которого его комиссовали. Мало того, Ляшкина затем на повышение выдвинули – именно на ту должность, которая за его другом была!

– Причина затаить, без сомнений, – согласился Черешнин. – А пьяным он мог и прикинуться. Как думаешь?

– Думаю, об этом надо говорить с Ляшкиным, – ответила Гуляра. – Поеду к нему на базу, он сейчас дежурство заканчивает. А что ты?

Иван безумно устал от изучения трупов, оставленных маньяком по всей Москве. Да и по Гуляре он соскучился тоже.

– Я бы с тобой прокатился!

Гуляра, не отвечая, размышляла. Иван надавил:

– Какого черта! Это же неофициальное расследование, значит, могу присутствовать! Или ты не соскучилась?

– Да, конечно, соскучилась, – пошла на встречу девушка. – Ладно, тогда за рулем будешь. Как будто бы мой водитель – чтобы причина была.

– Я уже завелся, – в очередной раз «пошутил» Черешнин. – Спускайтесь, машинка подъехала!

Глава 12

Дело Ляшкина

Владимир присутствие Ивана воспринял спокойно: надо так надо. Встреча проходила на базе спецназа, в небольшой каптерке, куда Ляшкин пригласил пройти гостей, чтобы не вызывать лишних вопросов у сновавших туда-сюда других бойцов.

– Если последнее, что вы помните, – начала Гуляра разговор, – это застолье с другом, то логично будет предположить, что подсыпать яд мог он.

– Опять? Да нет же! – разочарованно протянул Владимир. – Я уже говорил, это исключено. Серега – это брат. Он как рука или нога. Не мог он. Если бы что-то между нами такое было, он бы мне прямо сказал. У нас такие отношения, поймите.

– Я навела справки, если честно, – произнесла Гуляра с нажимом. – Среди ваших сослуживцев.

– Тут, на базе? – уточнил Владимир.

– Да.

– И что?

– А то, что Сергей Яковлев из-за вас получил ранение, по которому его списали с активной службы. А это мотив

Владимир посмотрел на Гуляру как на малое дитя. И неожиданно начал стягивать с себя майку.

– Смотрите…

Гуляра и Иван удивленно переглянулись. Владимир повернулся к ним обнаженным правым боком – на нем виднелась россыпь белесых рубцов.

– Вот, – сказал он. – Это я паренька одного прикрыл, когда понял, что он гранату не видит. А это, – Владимир показал длинный шрам, идущий от кисти до самого локтя, – рукой штык отбил, когда другого бойца на земле доколачивали. В бедре у меня пулевое, – он взялся за ремень, – это я на рейде напарника своего заслонил…

– Зачем вы это показываете? – спросила смущенная Гуляра, пытаясь вопросом остановить шоу.

Владимир застыл с наполовину спущенными штанами.

– Затем, что это наша работа, – терпеливо объяснил он. – Эти ранения, как… я не знаю… как слепота у ювелиров. Или у фрезеровщиков три пальца. Производственные травмы, профессиональные. Никто за них обид не держит. Кроме кретинов. А Сережка не кретин. Он у меня свидетелем на свадьбе был. Он мне самый родной человек после Насти и дочки. Между нами все давно решено, нет там места для мести. А было бы – ну, мы бы скорее на ножах подрались, чем это.

– Хорошо! – поддалась напору Гуляра. – Но кто-то же эту проститутку вызвал? Кто-то встретил сутенера. И главное! Кто-то подсыпал клофелин. Кто это мог быть кроме него?

Владимир развел руки в жесте «ну откуда я знаю?» и натянул майку со штанами обратно.

– Сама жена еще, – впервые подал голос Иван.

– Что? – переспросил Ляшкин, уверенный, что ослышался.

– Я чисто технически говорю, – пояснил Черешнин, – что в принципе, еще доступ к столу имела ваша жена. Она же там была.

Теперь Владимир пристально смотрел на Ивана.

– Знаете, я только из больницы сейчас, – заговорил он после паузы, – от нее. Опять не пустила. Врачи говорят, что вроде все нормально, но с суицидниками на сто процентов никогда не знаешь…

– Извините. Я имел в виду, что надо четко понять: кто и когда имел возможность подсыпать отраву, – постарался Черешнин сгладить впечатление.

– Не перебивайте, пожалуйста, Иван, – остановил его Владимир, таким тоном, что к нему прислушался бы даже дебатирующий Жириновский. – Дочка тоже трубку не берет. И не перезванивает. А больше у меня никого нет. Серега вот только остался. И я вас прошу, пожалуйста, – Владимир буквально вдавил эти слова в Гуляру и Ивана, – если вы выдвигаете какие-то