Однако отец Иоанн точно не услышал предупреждения. Внутренняя молитва придала ему силы, и он больше не испытывал страха. К нему вернулись спокойствие и уверенный голос. Он продолжил, не обращая внимания на угрозы.

– Да, для вас было бы во сто крат лучше, если бы вас поймали и отдали под суд! Тогда душа ваша хоть немного бы очистилась, понеся наказание здесь, земным судом, и, возможно, облегчая свою участь в Вечности. Но увы… Вы не думали над тем, чтобы пойти в полицию и сдаться? Это ваш шанс ко спасению души.

– О-ох, все предсказуемо и банально… не могу передать как вы меня разочаровали, – с досадой скривил губы мужчина. – А начиналось все так хорошо… Что же… нельзя слишком многого требовать от людей… Гм… Что вы придумали? Зачем мне сдаваться? Я всегда работал аккуратно. Ни разу не засветился. Меня никто ни в чем не подозревает. У меня семья, дети, хороший дом, свой маленький легальный бизнес, друзья… у меня есть определенное положение в обществе… и вдруг сдаться… хм… прямо смешно… я даже не думал о таком… это же глупо! Ни разу не оплошав… Феноменально глупо! Взять и разрушить свою жизнь…

– Но сколько жизней вы разрушили? Забыли?

– Я не ставил это своей целью. Я просто выполнял работу. Как солдат на войне, например. Кстати, в армии ведь есть священники.

– Вы не солдат. Вы никого не защищали. Война – страшная вещь. При нападении врагов, человек вынужден браться за оружие и обороняться, спасая свою страну. Но даже в этом случае он становится убийцей и должен принести покаяние. А вы никогда не были с вашими жертвами на равных условиях. Я полагаю, что вы имели возможность прятаться, и нападали внезапно. У них же такой возможности не было.

– Неправда! Я почти всегда рисковал! – горячо возмутился Сергий.

– Если вы ждете от меня сочувствия или жалости, то это не по адресу, – сухо сказал отец Иоанн.

– Я надеялся всего лишь на понимание. И мне показалось, что вначале оно между нами было.

– Понимание?… гм… Однажды ко мне приходила женщина. В юности она сделала аборт, и врачи сказали, что детей она иметь больше не сможет. Она погрустила немного, а потом восприняла свою бесплодность как возможность жить в блуде нимало ни заботясь о последствиях. И вот лет в тридцать пять она неожиданно для себя забеременела. И что вы думаете, она обрадовалась, что Господь дал ей еще один шанс стать матерью? Ничуть не бывало. Она снова решилась на убийство во чреве собственного младенца. Но накануне пришла в церковь, и прямо как вы убеждала меня, что Бог не против второго аборта. «Ведь Он же знал, – говорила она, – что я не захочу рожать ребенка от того человека. И все же допустил эту беременность. Значит, такова Его воля».

– Вы снова начинаете испытывать мое терпение? Какой вы, однако… прямо ищете неприятностей… Кто вам дал право такое говорить? Ваши сравнения, я считаю, глупы и неуместны. И оскорбительны. Та женщина сама принимала решения. И вина тут ее очевидна и бесспорна. А я всего лишь выполняю заказ, чувствуете разницу? Не я решаю убрать кого-то, а другой человек. И еще очень важный момент вы упустили совсем: я ведь молился! Могли же убить и меня. Но Бог помогал именно мне, а не им, моим объектам! По-вашему это простое совпадение?

– Боюсь, что вы молились не Христу… – с горечью сказал священник. – Не всякая молитва становится молитвой Богу.

– А как же тогда отсутствие у меня промахов? Что вы на это скажете? Чем объясните? Я повторяю, ведь меня тоже могли убить. И не один раз. А на мне ни царапинки. Ни одного шрама даже!

– А на это скажу, что это вовсе не означает, что с вами рядом Бог! В убийстве нет и никогда не может быть воли Божией! Вы сделали мучениками тех, кому не оставили шанса жить. В этом они счастливее вас.

– Странный и дикий у вас взгляд на вещи…

– Разве у меня?.. Да, для вас он странный… и дикий…

– Хотелось бы знать, почему вы так уверены, что и моя работа не нужна была Богу? Ведь вошел же первым в рай разбойник? Меня, к примеру, всегда утешала эта мысль. Раз он там, то… то и другие могут…

– Так ведь вошел он туда не с мягкого дивана! А с креста! Эта мысль вас не утешала никогда? Да вы только представьте себе все эти страдания: тело подвешено, мышцы рвутся, кости трещат, нещадно палит солнце, глаза и все тело облепляют мухи, жажда туманит разум. В это время другой разбойник кричит проклятия Христу. А первый, сквозь дикую боль, сквозь невыносимую муку произносит то, что редко у кого получается сказать: «достойное по делам нашим приемлем»! Он признал себя разбойником, душегубом и – раскаялся! И только потом – оправдание Христом и рай. А вы говорите: на мне ни царапинки, ни единого шрама… Воистину вы не ведаете, что говорите!

На несколько минут в церкви повисла тишина. Молчал священник. Молчал и незнакомец, в хмуром раздумье, поглаживая искусственную бороду. Услышанное его расстроило и раздосадовало. Хоть он и пытался это скрыть.

– …Итак, вернемся к началу. Вы пришли исповедоваться, – напомнил отец Иоанн.

– Ну, да… Да, это так, – подтвердил мужчина и снова замолчал.

– Хотел рассказать… Полгода назад случилось то, что мне не хочется вспоминать. Я случайно убрал человека… Лишнего… ребенка… я не хотел… так вышло…

«Да, снова все одно и то же. Не исповедь, а сплошное самооправдание. Не хотел, так вышло… снова не виноват… вот тебе и раскаяние, – с сожалением подумал священник, ничего не говоря вслух. – Впрочем, разве он исключение? Большинство ведь таких. То свекровь плохая, или начальник, или правительство, или сосед… всякий раз причина сотворенного зла в ком-то другом… помилуй нас, Господи, грешных…»

– Оружие у кого было? У вас? – спросил он спокойно.

– Да.

– Стрелял кто? Вы?

– Да.

– Так кто же виноват? Кто убил? Само?

– … Кажется, я…

И снова стеной встала гнетущая тишина. Слышно было, как тикают часы за пустой конторкой у свечницы. На улице уже стемнело, довольно рано, как и положено в эту осеннюю пору года. В храме стоял полумрак. Давно погасли все свечи. Горели лишь две или три лампады, давая слабый и тревожный свет.

– Знаете, отец… после этого я усомнился в Боге. Почему же Он не защитил ее, эту девочку? Он же знал, что я не хотел ей смерти!..

– Вам напомнить про женщину, готовую на второй аборт? Бог знал, что она не хочет ребенка. В вашем случае, Он знал, что вы не хотели девочку убивать… вам так удобно думать. Можно обвинять, кого угодно, даже самого Создателя. Зато такой ценой выгораживать себя!.. Посмотрите, вон горят лампадки. В каких-то больше масла, в каких-то меньше. Но оно везде налито. Так же как и в каждом человеческом теле налито масло жизни и теплится ее огонек. И вот я походя задену лампаду, масло разольется и огонек погаснет. И кто будет виноват? Тот, кто налил или тот, кто пролил?

– …Но ведь Бог… Он же мог спасти ту девочку!.. Он же Всемогущий!., я не специально… А теперь она ко мне приходит… я боюсь ее больше всех, хотя она очень красивая и улыбается. Она протягивает мне игрушку… мячик… и я беру… не хочу, но не могу не взять… И когда он у меня в руках, то из мячика превращается в огромный глаз… и этот глаз смотрит мне не в лицо, а в грудь… и режет сердце… я кричу от боли и просыпаюсь… зачем она приходит…