Примечание: некоторые из цифр даны с указанием «более чем» и «почти». Они отражают общую тенденцию и не являются абсолютно точным показателем объема производства. По данным компании «ФосАгро», наследницы треста «Апатит», в период между 1929 и 2013 годами в Хибинах было добыто более чем 1,86 млн тонн руды, 649 млн тонн апатитового и 66,8 млн тонн нефелинового концентратов: www.phosagro.ru/about/holding/item49.php#tab-activity-link (дата обращения: 4 июня 2014 года). В настоящее время (27 июля 2023 года) на этом сайте указаны следующие цифры: добыто и переработано более 2,1 млрд тонн руды, выпущено более 725 млн апатитового и 75 млн тонн нефелинового концентратов. – Прим. ред.

Источники: Барабанов А. В. и др. Гигант в Хибинах: История открытого акционерного общества «Апатит» (1929–1999). М.: Изд. дом «Руда и металлы», 1999. С. 44–66, 74, 78–82, 102, 173, 192, 193, 201, 213; Владимиров П. В., Морев Н. С. Апатитовый рудник им. С. М. Кирова. Л.: [б. и.], 1936. С. 3–4; Кировск в документах и фактах, 1920–1945 гг. Хрестоматия / Ред. М. Д. Петрова, С. М. Салимова, Т. И. Подгорбунская. Кировск: Апатит-Медиа, 2006. С. 119.

После начала промышленной экспансии жители Хибин стали иначе воспринимать свои отношения с природным миром. Как показывает в своих исследованиях социолог Алла Болотова, люди, проживавшие в Кировске и Апатитах, не просто впитывали советский дискурс о покорении тундры. Вместо этого многие стали рассматривать «природу» как особый «ландшафт задач» для отдыха. Опираясь на теорию Тима Ингольда, Болотова определяет «taskcape» как пространство, через которое «преобладающий тип деятельности на территории с выраженными целями и задачами сильно влияет на восприятие человеком окружающей среды». Для городских жителей Хибин территория вне урбанизированного и промышленного центра стала основным пространством для досуга. Они часто связывали отдых с активностью за пределами города, которая включала в себя многообразные практики: катание на лыжах зимой, шашлыки весной, походы в горы и поездки на дачу, собирание грибов и ягод, охоту и рыбалку400. В 1960‐е и 1970‐е годы все больше людей воспринимало горы как место для отдыха. Кировск стал одним из основных горнолыжных курортов в СССР, куда приезжали тысячи туристов ежегодно.

Руководство предприятия пыталось решать некоторые экологические проблемы за счет внедрения новых технологий или просто переносило производство в новые места401. Эти решения были негласным признанием того, что первоначальным надеждам на гармоничные отношения человека и природы в Хибинах так и не удалось сбыться. «Апатит» продолжил совершенствовать систему очистки в 1960‐е годы, хотя и не всегда эффективно402. Позднее была введена система использования очищенной воды для обогащения, что означало уступку природе. Внедрение новой технологии позволило снизить как объемы потребления свежей воды, так и сбросы сточных

вод403. В конце 1970‐х годов руководство треста «Апатит» признало, что выбросы в воздух и водоемы с обогатительной фабрики в Кировске были «несовместимы с действующим законодательством об охране природы», и решило закрыть это «морально и физически устаревшее» предприятие. Как заявил директор завода, горный рельеф Хибин не позволял модернизировать оборудование404.

Тем не менее экологические проблемы, вызванные промышленным развитием региона, оставались более заметными, чем эти меры. С годами количество отходов для переработки возрастало, пыли становилось все больше, разрезы в горах делались все более глубокими. Все это приводило к расширению промышленного ландшафта в Хибинах более чем до 50 квадратных километров405. Критические статьи в местной печати, обличавшие производственные отходы как серьезного врага кольских водоемов, имели мало влияния на ситуацию406. В конце 1970‐х годов предприятие заявило, что «все остальные поверхностные водные объекты», кроме озера Имандра, «для целей водоснабжения не пригодны, т. к. загрязнены сбросом сточных вод»407. Кроме того, даже на ограниченном участке озера Имандра – Белом заливе – уже накопился нефелиновый слой осадков глубиной до восьми метров. Он делал воду менее прозрачной, наносил ущерб рыболовству и негативно влиял на зоопланктон. Одной из причин загрязнения Имандры было то, что переработка нефелина отставала от производства. Отходы оставались неиспользованными с экономической точки зрения, попадая в водоемы и пагубно влияя на качество воды или заполняя хранилища, которые сами по себе представляли собой угрозу для экологии408.

Будучи пионером масштабной индустриализации Кольского Севера, Хибины стали местом непрерывной трансформации местной природы в течение второй половины XX века. Экологические последствия позднесоветского промышленного развития затмили собой агрессивное и полное оптимизма вторжение туда сталинизма. В некотором смысле экологические проблемы, нарушавшие целостность экосистемы, оказывались теперь более серьезными, чем угроза здоровью человека. Такие изменения происходили в никелевой промышленности, в то время как оленеводческие хозяйства в тундре существенно разрослись в послесталинский период. Позднесоветская экосистема заменила сталинистскую.

Глава 4

В ГЛУБОКОЙ ТУНДРЕ

В самый разгар хрущевской оттепели Владимир Чарнолуский, исследователь саамского фольклора и оленеводства, наконец вернулся на Кольский Север. Как и многие другие участники процесса преобразования этого края, этот исследователь саамского фольклора и экономики оленеводства Кольского полуострова перенес годы государственных репрессий. Но в отличие от многих, кому повезло меньше, он выжил в ГУЛАГе и прожил достаточно долго для того, чтобы на пенсии вернуться к своему раннему увлечению наукой. Кольский полуостров во время его посещения в 1961 году уже значительно отличался от того, каким он его впервые увидел в 1920‐х годах, когда он был молодым этнографом409. Города и заводы теперь заполнили уже совершенно советский ландшафт. Даже мигрирующие олени претерпели революцию.

Во время поездки Чарнолуский посетил Лапландский заповедник, основанный для сохранения популяции дикого оленя. Еще совсем недавно кольские саамы главным образом охотились на оленей, а не разводили их. Действительно, это недалекое прошлое было частью того, что привело его в Лапландский заповедник: «Невозможно было отделаться от мысли, что именно здесь должен сохраниться в неприкосновенности дикий олень, его образ жизни, а в сознании саамов – легенды о диком северном олене»410. Однако на территории заповедника жило всего несколько саамов, которые могли бы передать Чарнолускому знания об этой культуре. Фактически саамские оленеводы колхоза «Красное Пулозеро» были в то время вытеснены из заповедника, поскольку они были основной группой, которая подозревалась в браконьерстве. Что же стало причиной изоляции этих «оленных людей» от диких существ, на которых они когда-то охотились? Более того, следует для начала задаться вопросом: что же превратило их в практиков крупномасштабного оленеводства?

Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо посмотреть в глубь изменений Крайнего Севера в советский период. Одновременно со