прочного закрепления оленеводства в экономике региона еще в советское время. С распадом Советского Союза кольское оленеводство потеряло поддержку государства и в 1990‐е годы пришло в упадок.

ВРЕМЯ ПАСТОРАЛИЗМА ПРИШЛО420

Тысячелетиями олени были одними из самых крупных представителей мегафауны млекопитающих на Кольском полуострове. Северный олень (Rangifer taranda, или карибу, как их называют в Северной Америке), численность которого в циркумполярной Арктике исчисляется миллионами, представляет собой животное среднего размера с густым мехом и ежегодно сбрасываемыми рогами. Олени обладают мощными широкими копытами, которые позволяют им раскапывать глубокий снег в поисках растительности, в основном лишайников и мхов, растущих в скалистом арктическом ландшафте. Олени также инстинктивно формируют мигрирующие стада, которые обеспечивают им защиту от хищников и позволяют преодолевать огромные расстояния в поисках пастбищ. По мере отступления ледников в конце последнего ледникового периода олени мигрировали из центра Евразии и Северной Америки на север. По всей видимости, они начали появляться на Кольском полуострове примерно 9000 лет до н. э., тогда же за этими животными последовали туда и первобытные охотники культуры Комса421.

Предки той группы, которую мы теперь называем саамы (согласно более ранней терминологии – лапландцы, или лопари), предположительно появились в этом регионе после 2000 года до н. э., хотя некоторые исследователи утверждают, что саамы произошли от более древних обитателей этих мест. Они говорили на диалектах финно-угорского языка, общего для других, более многочисленных саамских групп в Северной Скандинавии. На протяжении почти всей своей истории саамы и поморы – говорившие на славянском языке жители Терского берега, заселившие его приблизительно с начала XIII века422 – в основном жили за счет рыболовства. Обе группы также охотились на диких оленей и содержали небольшое число одомашненных особей в качестве тягловых животных, имевших важное значение для разного рода вспомогательной деятельности. Отчасти из‐за того, что саамы жили дальше от берега, они отводили оленям более значительную роль в культуре и духовных верованиях, чем поморы. Необходимость охотиться на оленей также сформировала саамскую систему территориальной организации. Нечетко определенные погосты (волости) часто включали различные сезонные поселения родственных групп, а также территории, официально принадлежавшие православной церкви и имперскому правительству. Эти погосты не имели четких границ и зачастую представляли собой сезонные поселения родственных групп на территориях, официально принадлежавших православной церкви или находившихся под государственным управлением423.

Одомашнивание оленей зависело от глубокого понимания животного человеком и от положительных реакций оленя на заботу, предлагаемую людьми. Северные сообщества по всей Евразии первыми изобрели методы приручения дикого оленя, чтобы использовать его для транспортировки, получения молока и в качестве приманки на охоте. Представляется, что селекционное разведение, обычно применявшееся в разведении животных, не было основным способом разведения оленей у этих сообществ. Напротив, они приручали оленя, заставляя его менять поведение и идти на контакт с людьми. К XVII–XVIII векам некоторые группы уже умели управлять пастбищами, миграциями и репродуктивным поведением целых стад и тем самым заложили основу пасторализма (оленеводства). Те, кто ухаживал за оленями, начали вести более кочевой образ жизни, чтобы приспособиться к неизменному стадному инстинкту одомашненных животных424.

В конце XIX века кольские саамы по-прежнему больше полагались на рыболовство и охоту на дикого северного оленя, чем на получение продукции от домашних оленей. Такая модель поддержания жизни заметно отличала их от саамского населения северной Норвегии, Швеции и Финляндии, которое уже обладало хорошо развитой оленеводческой экономикой425. Этнограф Николай Харузин указывал на то, что сокращение поголовья дикого оленя на Кольском полуострове приводило к постепенному упадку охотничьего хозяйства. Он отмечал, что «теперь нахождение дикого оленя крайняя редкость», и «не только лопари, но и все русские жители в один голос говорят, что лопари беднеют оленями». Реагируя на нехватку ресурсов, кольские саамы после 1860‐х годов начали увеличивать поголовье оленей426. Но они по-прежнему организовывали свое оленеводство так, чтобы оставалось время на рыбную ловлю, другие возможности пропитания. Большинство саамских семей на Кольском полуострове содержали от 15 до 19 оленей. Они выпускали их на свободный выпас летом и снова собирали осенью. Из-за топографических особенностей полуострова траектории передвижения оленей в его западной и восточной частях сильно отличались427.

Дикий олень занимал в то время особое место в духовной жизни кольских саамов. Хотя формально саамы были несколько веков назад обращены в православие и в конце XIX века регулярно посещали богослужения, они прочно верили в шаманов, колдунов, сакральную роль скальных образований и духов животных428. Одним из важных ритуалов было принесение в жертву дикого оленя под руководством местного шамана и вывешивание его рогов на крышах жилищ429. Кроме того, среди кольских саамов ходили легенды о чудесном олене-оборотне по имени Мяндаш, который умел перемещаться из мира людей в нечеловеческий мир. В этих историях использовалась способность Мяндаша превращаться из дикого оленя в человека и таким образом связывать разделенные земли саамов и оленей с царствами живых и мертвых430. Помимо прочего, такие мифы и ритуалы, которые ставили оленей в центр повествования, отражали осознание саамами активной роли этих существ в их жизни.

На другой стороне Архангельской губернии, в бассейне реки Печоры, у народа коми существовала совершенно другая оленеводческая экономика, да и экология там была другой. Ненцы (или самоеды)431, практиковавшие пасторализм, начали держать большие стада оленей достаточно рано и научили этому мастерству коми-ижорских (далее коми) переселенцев, появившихся здесь в XVI веке432. Активно собирая с охотников меха и торгуя ими с русскими купцами, коми взяли на вооружение рыночные экономические практики и в своем оленеводстве. Зажиточные коми держали большие стада, нанимали пастухов, продавали оленей и в общей сложности имели почти в двадцать раз больше оленей, чем саамы. Практики миграции их оленей также отличались от саамских. В отличие от копытных Кольского полуострова, живших на ограниченной и существенно облесенной территории, олени Печоро-Ижемского бассейна ежегодно преодолевали по просторам тундры сотни километров. Оленеводы-коми также обращали больше внимания на защиту оленей, чем кольские саамы: они охраняли животных во все времена года, в том числе во время летнего выпаса. Крупномасштабное скотоводство также привело к росту нагрузки на окружающую среду, такой как разрушение лишайниковых пастбищ и вспышки эпизоотий. Столкнувшись с этими проблемами, некоторые коми начали искать новые земли для выпаса433.

В 1880‐е годы группа коми из Ижмы пришла на Кольский полуостров. Испытывая трудности, вызванные сокращением поголовья, они узнали о том, что на полуострове находились большие площади лишайников, а уровень