– Разделимся. Обойдем с флангов. – Дитрих мысленно сгенерировал схему движения, наложенную на электронную карту сектора. – Сделай анализ видеоряда. Где именно упал чужой?

Пахомов сверился с показаниями записывающей аппаратуры своего БСК.

– Вот тут. – Он установил маркер. – Недалеко от здания кафе. Он пробежал несколько метров, прежде чем упасть. Тело, если его не утащили, лежит под самыми окнами. – Павел вновь попытался обнаружить противника, но тщетно.

Дитрих тем временем манипулировал системой настройки боевого сканирующего комплекса.

– Я сменил активный набор датчиков! Запахи, звуки, микроэлектрические импульсы, по логике и датчик сердцебиения должен работать!

Пахомов лишь мрачно кивнул в ответ.

Знакомое пространство тонуло в густом тумане.

Павел двигался бесшумно. Фототропное покрытие бронескафандра защищало его от визуального обнаружения, сервомускулатура работала на двадцати процентах мощности, не издавая даже шелеста.

На проекционном забрале шлема условными линиями прочерчивались контуры деревьев и ближайших построек.

«Есть!» – Он замер.

До здания кафе – двенадцать метров. В простенке между окнами внезапно появился и тут же исчез силуэт чуждого существа.

Сработал датчик сердцебиения!

Вот и еще один! Как медленно бьются их сердца! Одно сокращение за десять секунд!..

Оружие?

Не сканируется. Почему?

Термальные датчики?

Никаких аномалий… Пахомов сверился с показаниями хронометра. Командир уже на позиции. Десять секунд до согласованного начала атаки.

Еще сигнал. Третий ксеноморф появился из глубины помещения, движется к двери.

Начали!

Короткая сипящая очередь, выпущенная из «ИМ-200», вспорола фасад здания, и датчики БСК вдруг захлебнулись множеством сигналов.

Пахомов, продолжая вести огонь, ринулся вперед. Флюиды чужеродных запахов, детекция движения и, наконец, явные термальные всплески мгновенно очертили общую картину: пять ксеноморфов уничтожены перекрестным огнем, одно из помещений кафе превратилось в изуродованное пространство, где среди обломков мебели и агонизирующих тел внезапно вспыхнули язычки пламени.

– Паша, у меня чисто!

– Заходим!

Внутри плавали сизые пласты дыма, по полу растекались лужи воды от автоматически сработавшей системы пожаротушения, среди бесформенных обломков распластались тела чужих существ.

– Фиксируем все!

БСК Пахомова и без того работал в режиме постоянной записи событий.

Дитрих склонился к одному из тел, рывком перевернул его.

– Хитин!

– Инсект?!

– Внешне не похож. – Раздался неприятный чавкающий звук – это Дитрих взял образец тканей для экспресс-анализа. – Есть совпадения в химическом составе белка, но ДНК не идентифицируется, – спустя некоторое время сообщил командир.

– Генетически измененная особь? – Пахомов склонился над ближайшим телом. Сплошное хитиновое покрытие. Не скафандр, но нечто схожее с ним по функциям, скорее выращенное, чем созданное промышленным способом. Он выдвинул технический манипулятор и при помощи механического захвата подцепил поврежденный фрагмент природного панциря, потянул его.

Так и есть. Экипировка неотделима от плоти!

Никаких механических приспособлений. Система анализа убрала повреждения, произвела оценку и выдала результат: оболочка герметична, способна выдержать пребывание в вакууме. Специальный термоизолирующий слой служит не только целям сохранения тепла, но и маскирует существо, подстраивая температуру «панциря» под значение окружающей среды!

– Одного, наименее пострадавшего – в холодильник! – распорядился Дитрих.

Как чужаки сумели проникнуть на борт «Танаиса»? Павел прошел в подсобное помещение, освободил от продуктов одну из морозильных установок.

– Готово!

Дитрих уже тащил тело.

В душе командира царил ад. «Я пропустил удар, не смог распознать опасность, не понял смысла своего тревожного состояния! Все это время диверсионные группы чужих (после экспресс-анализа генетического кода называть существ «инсектами» было бы неверно) находились поблизости, готовили телепатическую атаку. Но мнемоники дежурной смены работали под защитой логрианских устройств! Генетические усовершенствования?» – мысль как будто неслась по замкнутому кругу. Лишь малая часть событий находила объяснение, да и то с допущениями и натяжками.

– На борт «Танаиса» проникли «Мыслящие». – Дитрих резким движением захлопнул холодильник. – Это вывод, без эмоций. Только телпы могли нейтрализовать смену мнемоников! Твари где-то поблизости, а у нас с тобой нет блокираторов!

– Что предлагаешь? – Павел хмуро взглянул на командира. Ситуация вырисовывалась абсолютно безрадостная.

Дитрих не успел ответить на вопрос. Ощутимая вибрация внезапно прокатилась по корпусу станции.

– Работают комплексы ПКО! – Пахомов отличил бы эту характерную ритмичную дрожь от сотен других проявлений работы механизмов.

– К резервному командному центру! Бегом!

Ты не можешь двигаться.

Тебе трудно дышать.

Ничто не имеет значения. Прошлого и будущего нет.

Пахомов споткнулся. Он терял ощущение реальности, смертельная тоска сжимала сердце. На самом деле он не слышал потусторонних голосов, его разум захлестывали навязанные извне эмоции, несущие абсолютное отчаяние, а игра воображения, сумеречное состояние рассудка облекали их в формулировки фраз.

Ноги подкашивались. Сканеры БСК продолжали работать, вычерчивая на проекционном забрале гермошлема контуры зловещих фигур, приближающихся со всех сторон.

Пространство под куполом ожило.

Чудовищные порождения иной эволюции приближались.

Ты окружен. Сопротивление бессмысленно.

– Паша, очнись! – Злой, надрывный окрик Дитриха на миг вырвал рассудок из шокового состояния, невдалеке оглушительно лопнул разрыв гранаты, туман разорвало клочьями, отдавая взгляду неумолимую реальность – десятки темных фигур в хитиновой броне действительно окружали их!

– Прорываемся! – Дитрих не поддался волне отчаяния, не опустил руки, не смирился. Сколько раз ломали его сознание в процессе подготовки? Не сосчитать. Порой казалось, инструктора – демоны, они измываются над разумом подчиненных, но ни одна из изматывающих мнемонических тренировок не прошла зря, только благодаря им Дитрих инстинктивно, на уровне защитного рефлекса, трансформировал навязанные чужими существами ощущения и выплеснул их обратно в порыве яростной, практически неконтролируемой злобы.