– Завидую Алену, – вздохнул он. – Он отслужил, а потом занялся тем, чем хотел.

– Как всегда! – громко расхохоталась Клара.

Своему племяннику Шарль тоже предложил (правда, без особого энтузиазма) задействовать свои связи, но Ален наотрез отказался. Его призвали простым солдатом в Авиньоне, он служил без привилегий и ни на что не жаловался, а все увольнительные проводил в Валлонге, где Ферреоль продолжал вести хозяйство. Они въехали на улицу Кастильоне, и Винсен припарковал машину в двух шагах от галереи.

– Как мило, что ты сопровождаешь меня на вернисаж, – сказала Клара, похлопав его по колену.

– Мне это совсем не трудно!

Его улыбка была почти такой же очаровательной, как когда-то у Шарля, и Клара растрогалась. Она часами могла говорить с любимым внуком о музыке или живописи: вкусы его отдавали эклектичностью, но он интересовался всем. Клару часто приглашали на концерты, в театр, в оперу или на торжественные приемы, и везде ее сопровождал Винсен.

– Я бы предпочел Брака[12]или Шагала, – пошутил он, – но посмотрю и на твоего художника.

Обойдя машину, он открыл дверцу и подал бабушке руку.

– Винсен, я не капризная, могу сама выйти! А об этом «моем» художнике сейчас говорит весь Париж. Подумать только, он живет всего в двух шагах от Валлонга, а мы и знать не знали! Мы живем там, как дикари, но я с этим покончу: начну принимать людей, разошлю кучу приглашений.

– Только не это!

– Как раз это. Как я поженила твоих тетю и дядю? Устраивала банкеты! Уверена, тебе пора приглядывать девушек брату и кузену…

Она шутила лишь отчасти, он это понял и рассмеялся; они под руку вошли в галерею. Несмотря на наплыв народа, атмосфера была спокойной: группки людей переговаривались возле картин, развешанных на багетах, между ними сновали официанты с подносами. Едва Клара вошла, как с ней поздоровалась знакомая чета, пожилой господин, а затем хозяйка выставки увлекла ее к буфету.

– Вот увидите, – уверяла она, – это великолепно! Думаю, он превзошел самого себя: в его творчестве есть невероятная мощь. Тут только что были критики, они потрясены! По-моему, это триумф. Мы далеки от салона «Новые реальности», ведь в нем, как известно, только снобизм… Хотите шампанского, дорогая? Жан-Реми, иди сюда, я представлю тебе Клару Морван!

Стоявший в нескольких шагах от них художник резко обернулся при фамилии Морван. С несколько принужденной улыбкой он склонился к руке Клары.

Потом, бросив быстрый взгляд в сторону Винсена, поприветствовал его легким кивком головы.

– Я пью за ваш успех, – уверенно произнесла Клара, – а потом посмотрю ваши работы. Я видела ваши полотна год назад в этой же галерее. Я ваша пылкая поклонница.

– Весьма польщен, мадам, – вежливо ответил он.

Она смотрела на него с интересом, удивляясь его молодости. Его известность росла, Клара представляла его похожим на Матисса или Вламинка[13], а ему не было и сорока. Светлые волосы показались ей чересчур длинными, зато голубые глаза неотразимы. В нем не было ничего от «проклятого» художника: он был безупречен в отлично скроенном костюме и английском галстуке.

– Ты увидишь здесь знакомые пейзажи, – сказал бабушке Винсен.

Он указал на ближайшую картину, на которой успел узнать руины Боде-Прованс.

– И правда, на юге мы почти соседи! – продолжала она с энтузиазмом. – У нас есть дом неподалеку от Эгальера, мы ездим туда на лето. Этим летом вы непременно должны нанести нам визит. Невероятно, за все время мы так и не встретились! Вы живете там весь год?

– Почти.

– А где именно?

– На заброшенной мельнице, это там, в сторону Моссана…

Неопределенность ответа походила на грубость, и, спохватившись, он добавил:

– Я с удовольствием приглашаю вас.

Он понадеялся, что Клара не примет его приглашения всерьез или же к лету забудет о нем. Перспектива принимать у себя Клару Морван леденила кровь. Он снова бросил взгляд на Винсена, Ален так часто рассказывал о нем. Очевидного сходства между кузенами не было, однако у обоих было неуловимое сходство с бабушкой.

– Окажите мне честь: покажите ваши картины и расскажите о них, – оживленно попросила Клара.

Отказать он не мог и натянуто улыбнулся в ответ. Портретов на выставке было немного, но, остановившись перед одним из них, Клара заметила:

– В вашей живописи есть какая-то новая значимость.

Жан-Реми вздрогнул, вспомнив о портретах Алена, выполненных по памяти углем или сангиной[14], они хранились в коробках, спрятанные под рисунками. Появись у него нелепая идея выставить их, он оказался бы в безвыходной ситуации.

– Я не думала, что ваша муза такая мрачная, – продолжила Клара, – но, тем не менее, мне очень нравится.

Комплимент был искренний, и он молча принял его. В присутствии членов семьи Алена он чувствовал себя очень странно, с трудом выдавливая из себя банальные фразы, чтобы поддержать беседу. Ему было немало известно о Кларе, но при личном общении с ней ему было не по себе, хотя он должен именно ей быть благодарен за то, что Ален жил в Валлонге.

– Мне остается только поблагодарить вас, – вдруг сказала она. – Кажется, я злоупотребляю вашей добротой, а вас уже ждут.

Возле буфета нетерпеливо толпились поклонники, а два критика стояли напротив и пытались привлечь внимание Жана-Реми.

– Мадам Морван, мне было очень приятно…

– Мне тоже. Так не забудьте о своем приглашении этим летом!

Проводив его взглядом, она повернулась к Винсену, стоявшему чуть позади нее.

– Как ты его находишь, дорогой?

– Его или его картины?

– Его! У него чудесные глаза! Он очарователен. Не очень разговорчив, но в нем есть что-то благородное, загадочное… Понимаешь, что я имею в виду?

Удивленный Винсен покачал головой.

– Бабушка, уж не хочешь ли ты…

– Твоей кузине не нравятся молодые, кроме того, ее привлекают оригиналы. Это идеальный вариант! Знаю, что он не женат. Так написано в его биографии. Чем я рискую, если попробую?

Несмотря на весь свой либерализм, она лелеяла мысль пристроить Мари вместе с маленьким Сирилом. Подавляя безудержный смех, Винсен ласково взял бабушку под руку, и они направились в гардероб.