Я рассмеялась. Темногорский тоже улыбнулся, незаметно мне подмигнув. Будем считать это за согласие.

— Господин Темногорский налетел на меня на дилижансной станции. Мы не были знакомы, просто столкнулись и разошлись, а потом ехали в одном дилижансе.

— Всё так, — подтвердил директор, — накануне я встречался со старым другом. Мы гуляли в трактире всю ночь. Утром на станции я действительно столкнулся с госпожой Сириновой. Она была крайне недовольна моим внешним видом, поэтому знакомство увы, не состоялось.

— Да, его запах не располагал к знакомствам, господин Сосновский.

Следователь сощурился:

— Вы издеваетесь надо мной, госпожа Сиринова?! — рыкнул он, что я аж отшатнулась. Чуть ноги Темногорскому не оттоптала!.. Поймав меня за локоть, он удержал, не давая упасть.

— Попредержите коней, Сосновский, — в возникшей тишине голос директора прозвучал хлёстко, как пощёчина, — ещё один вопрос в подобном тоне — и вы покинете мой театр. Сирин, ты свободна.

Этой простенькой фразы оказалось достаточно — кивнув Сосновскому, я вылетела из кабинета.

18

Непривычная тишина буфета царапнула меня уже на входе. Погружённая в свои мысли, я не сразу обратила внимание на пустые столики и заполненную до отказа витрину. Это что же, Ясинский совсем озверел?.. Или они настолько увлеклись, что пропустили обед?..

Обычно я приходила к концу утренних репетиций. В начале первого у актёров был перерыв, который Ясинский мог сократить по необходимости, но ещё ни разу не отменял. Собственно, он тоже приходил отобедать, только сидел за отдельным столиком, в стороне. Сомневаюсь, что это было признаком брезгливости и высокомерия — скорее всего, язычник просто не привык к новому месту. Всё же такие радикальные перемены — столичный театр вместо шах-ашенского, верующие вместо язычников, и в роли директора — самоуверенное "дарование", а не мастер.

Хотя сегодня Темногорский был другим. Нет, тонко издеваться над следователем как раз в духе нашего директора. Но последняя его фраза прозвучала иначе, неправильно. Голос с жёсткой расстановкой акцентов. Голос взрослого мужчины, привыкшего брать ответственность за людей. Примерно так защищали своих бедовых учеников наставники кадетского корпуса в Ладанье. Порой я наблюдала за ними из окон школы — и знакомые интонации резанули мне слух.

И Сосновский ведь послушался. Отпустил. Признал за Темногорским право решать. Конечно, обвинить меня в убийстве Сосновский не мог, но кровь попортить следователи умели. Особенно язычникам. Если язычник упрямился и не желал говорить, то полицеские давили на него жалобой в Тайную канцелярию. Эта канцелярия стала главной языческой страшилкой после расправы над Всеволодом, отцом Данимира. Тогда безликие тени в масках положили уйму народа, замешанного в заговоре. Как я поняла из очерков, Тайная канцелярия занимается шпионами, провокаторами и делами, связанными с высокой аристократией.

— Уф! — чей-то звонкий и немного плаксивый голос выдернул меня из размышлений. — Этот следователь так невовремя объявился! Весь график нам испортил! Только-только свежие пирожные в холодный ларь убрала! При такой погоде держать их в ящике — дурость несусветная, а мордам полицеским хоть бы хны, не пропускают! Ой, госпожа, я вас не напугала?.. Вы побледнели!

— Нет-нет, всё в порядке, — улыбнулась я буфетчице и недоумённо свела брови на переносице, — знаете, а я не встречала вас раньше…

Молодая симпатичная женщина с длинной русой косой мне бы запомнилась. Её платье состояло из сиреневой блузы с пышными оборками и тёмной прямой юбки, ну и фартучка, конечно. Волосы были убраны широким ободком, но пряди-завлекалочки всё равно выбивались, а в ушах блестели золотые серёжки.

Позвольте, но она же не буфетчица!

— Я помогаю тётушке, — женщина кивнула на знакомую мне работницу, — в императорском театре же не готовят, а заказывают. Булочки и пирожные, например, из нашей семейной пекарни привозят! Но дядюшка мой, который извозом занимается, вчера простыл дюже сильно! Я сама в театр опоздала, а у вас — полиция! Ужасные люди, ужасные! Еле ящики от грязных рук отбила!

Её грозные возмущения были отрадой для моего сердечка. Как я понимала эту деловую женщину!.. Иной раз сыщики — хуже гостей названных!

— Сена из рода Сириновых, — представилась я, — мне очень нравятся, как готовят в вашей семье. Не подскажете пекарню?.. А то в нашем буфете выбор маленький!

— Ленар Кремовская, — она приложила руки к груди, и я увидела на её запястьях традиционную языческую вязь. Ох ничего себе, какие у театра пекари! Язычники! — Спасибо вам, госпожа Сена, конечно, заходите! У моста на Веселовской улице, пятый дом, не потеряетесь! Но я маменьке скажу, мы для вас чего-нибудь эдакое придумаем…

— Хм, а можно мне тоже "эдакое"?.. — раздался рядом с нами медовый голос Ника. Я только глаза закатила — вот ж неугомоный! Обязательно каждую барышню в округе очаровывать?..

Ленар, оценив ведущего актёра, нервно затеребила кончик косы и засуетилась.

— А чего вы задержались? — спохватилась я. — Ясинский лютовал?

— Как не полютуешь, когда следователь на два часа репетицию задержал! — пробурчал режиссёр, явившийся с остальными. С язычника аж искры сыпались — Ленар застыла на месте, разглядывая сие чудо.

— Вы язычник, посвящённый Перуну? — изумилась она и снова в косу свою вцепилась. Ясинский недоумённо покосился на Ленар.

— Ну да, — пожал плечами он, — вас что-то смущает?

— Простите, не хотела показаться бестактной! Я много слышала о молниях и вашем даре, но вживую не видела. Я…

Щёки у Ленар покраснели от смущения, и я поспешила ей на помощь.

— А какое у нашего директора посвящение, Ладмир? Просто интересно!

— Марочник он, — ответила вместо режиссёра Ленар, — я, когда договор подписывала, вязь его приметила, Моране посвящённую. Даже чувство юмора фирменное, дурацкое. Марочники, они такие, любят пошутить, будто у них девять жизней в запасе! Ой, простите, совсем я разговорилась! Тётушка, выходи, у нас актёры голодные!

Язычник проводил женщину каким-то настороженным взглядом. Но ребята уже звали за столик, и на странное поведение Ясинского я махнула рукой. Кстати, мой рабочий день и вправду начинался с обеда. Самое прекрасное, что Темногорский сам выставил такой график!

— Госпожа Сена! — на полпути окликнула меня Прасковья. — Господин директор велел, чтоб вы непременно были у его кабинета в семь часов. Требовал прямо!