«Да, если не считать маму, которая уже более десяти лет не смотрела на тебя дольше десяти секунд».

Однако я снова приехал сюда. Прямо как один из тупых ублюдков, которые упорно продолжают подходить к карточному столу, несмотря на то, что заведение его обыгрывает.

Я расписался в журнале посещений, отчаянно стараясь игнорировать жизни вокруг меня, огоньками мерцающие на кончике фитиля. Однажды во время моего визита кто-то умер. И я почувствовал, как жизнь этого человека угасла, оставив после себя лишь тоненькую струйку дыма. Я едва успел добраться до санузла, где меня вывернуло наизнанку.

Поднявшись в комнату матери, я постучал и открыл дверь. Место больше напоминало больничную палату, нежели жилое помещение. Мама лежала на кровати, повернув голову к окну. Она выглядела хрупкой и изможденной, словно на нее давили даже прикрывающие тело простыни.

–Привет, ма,– поздоровался я.

Она не посмотрела на меня, хотя заметила мое появление.

Я подошел к маме и взял ее за руку. С прошлого визита она стала еще тоньше и суше, теперь напоминая рисовую бумагу. Провидение показало мне неясную дымку разрозненных мыслей и воспоминаний. Вместе со вспышкой я увидел разгневанное лицо отца и удар, от которого голову моей матери отбросило в сторону. Сжав челюсти, я отпустил ее руку.

–Николай,– выдохнула мать, а потом крепко зажмурилась и прижалась ко мне. Мне как будто залепили пощечину.

–Как поживаешь, ма?

А в ответ тишина.

–С тобой хорошо обращаются?

Лишь тиканье часов на прикроватном столике.

–Тебе нужно что-нибудь?

Странное колючее облако материализовалось вокруг роем пчел, и она посмотрела на меня. Взгляд темных глаз внезапно прояснился.

–Нужно ли мне что-то? Я скажу тебе, чего мне точно не надо. Проклятие. Ты принес его с собой?– потребовала она.– Ситуация ухудшилась, да? Твоя кожа в чернилах, и ты нацепил на себя металл…

–Хорошо, ма…

–Те врачи, они оказались никуда не годными. Выпустили тебя, и ты пришел сюда с проклятием ко мне, к больной пожилой женщине…

Я сжал челюсть.

–Я твой сын…

–Чушь!– Мама покачала лежащей на подушке головой, отчего ломкие волосы запутались еще сильнее, а затем ее глаза расширились от паники.– Мой сын, мой сын? Где мой сын?– запричитала она. Ясность сознания ускользала, как будто щелкнули переключателем, оставляя ее в отчаянии.– Мой милый маленький мальчик исчез. Пропал…

Вошедший в комнату санитар снисходительно ухмыльнулся.

–Так, миссис Янг. Слегка расстроились, да?

Он окинул взглядом мои татуировки.

Я поднялся со стула.

–Я ухожу. Не знаю, почему я беспокоюсь.

Санитар молча согласился.

Моя мать продолжала качать головой, что-то бормоча по-русски. Закрыв глаза и сжав губы, она вспоминала меня до того, как пробудилось провидение. Как обнимала, смеялась вместе со мной, когда мы играли с разбрызгивателями на заднем дворе под жарким техасским солнцем, как целовала меня в щеку перед сном и уговаривала не переживать, ведь папа не будет долго злиться, к тому же мы есть друг у друга, не так ли?..

«Те времена чертовски давно прошли,– напомнил себе.– Зачем ты над собой издеваешься? Это последний визит…»

Я остановился у двери, всей душой желая проникнуть в воспоминания, в которых жила моя мать. Я хотел быть там вместе с ней.

–Прощай, ма,– сказал я.– Увидимся.

Покинув дом престарелых, я выехала на окраину города и нашел мотель. Очередной дерьмовый мотель в моей жизни. Сел на кровать и обхватил голову руками.

«И что теперь?»

Откинувшись на жесткую кровать, я уставился в потолок. Бледно-желтое пятно от воды окрасило один из углов. Вот она реальность. Я видел все собственными глазами. Благодаря провидению, боль и страдания просачивались сквозь стены чернильными потеками, растекаясь грязными пятнами. Обитатель соседней комнаты, так же, как и я, находился на грани. Возможно, у него даже имелся пистолет или горсть таблеток. Или мотоцикл, который частенько вылетал на встречку. Перед внутренним взором тут же возникло видение, как он милосердно разлетается по всей дороге. Все что угодно, лишь бы прекратить боль. Все что угодно, лишь бы покончить с гребаным провидением.

–Фиона,– прошептал я в пустоту.

Ну да, конечно, так мне и ответили! Фиона собралась покинуть эту чертову страну. У нее имелись собственные планы и вних не входил пункт о спасении отчаявшегося фрика, которому необходима доза, чтобы сдерживать натиск жизни окружающих. Чтобы его собственная жизнь стала терпимой. Сносной.

«Она делает мою жизнь сносной».

Необъяснимый покой, который дарила мне Фиона, походил на искаженное воспоминание. Я считал это невозможным, но сладким поцелуем она заглушила голоса и смыла кислый привкус с моих губ. А еще красивая и сексуальная Фиона в постели оказалась горячее любой из встреченных мной девушек.

«Она лишь страстное увлечение, а не чудо».

Только вот покой был настоящим, и неважно, в чем я пытался себя убедить. Из-за этого я еще тяжелее мирился с провидением. Я не мог перестать думать оФионе. Об ее красоте, улыбке и присущей ей доброте…

Вскочив с кровати, я принял душ и оделся в черную футболку и джинсы.

«Лекарство от увлечения Фионой лежит между ног другой девушки»,– с отчаянной надеждой решил я.

Стойка регистрации в мотеле пустовала, и мне не у кого было выяснить расположение местных клубов. Впрочем, я посчитал, что в небольшом Саммервилле с поиском не возникнет проблем. Направившись в центр города, быстро нашел джаз-бар. Не такой шумный, как клуб, но народа сидело много. Малый барабан, саксофон и пианино играли вместе, приглушая какофонию жизни. Тусклый свет успокоил провидение, настаивавшее на том, чтобы продемонстрировать мне цветной туман вокруг всех присутствующих.

Я протиснулся к бару и приблизился к брюнетке в черном обтягивающем платье с декольте, от которой исходило красное свечение. Когда девушка повернулась на стуле и окинула меня оценивающим взглядом, я ощутил на языке вкус перца.

–Привет.– Она изучила мои татуированные руки и пирсинг, и лишь потом посмотрела в глаза.– Я Лидия.

Брюнетка протянула мне руку, и вся ночь пронеслась в моей голове.

Вот я угощаю девушку выпивкой, исподтишка наблюдая, как постепенно разгорается ее интерес. Когда понимаю, что она готова, мы едем к ней или ко мне в мотель, где я трахаю ее до бесчувствия. Или, точнее, пока я не потеряю сознание. Ее оргазмы сливаются с моими, и все, что я способен видеть, чувствовать и пробовать на вкус – это то, как она кончает. После я быстренько скатываюсь с нее, используя летнюю жару как предлог, чтобы оказаться на другой стороне кровати. Девушка засыпает, а я ухожу. Неважно, даже если это моя чертова комната в мотеле. Я собираю вещи и уезжаю, отправляюсь в путь и повторяю то же самое другой ночью в очередном городе.