Оставшийся со вчерашнего ужина пирожок таро доедаю уже на крыльце. Прилив приходит вместе с солнцем. Парень спит. Пусть отдыхает. Сегодня мне его помощь не нужна. Осталось всего лишь три бревна, чтобы закончить Леону. Три бревна, чтобы покинуть остров.

Нет той радости, которую я испытала, закончив Хьюберта. Пирожок таро камнем ложится в животе. Сегодня все делаю медленно: проверяю сумку, поднимаюсь на скалу, прохожу по серому лугу и мимо жутких склепов. Валю деревья с аккуратной точностью. Все это время лес зовет меня. Манит к себе.

Си.

Си.

Си.

Да пошло оно все! Бросаю кухонный нож и встаю. Туманные деревья, за ними судоверфь. Чего мне бояться? Иду на зов, вхожу в лес. Под ногами шуршат гнилые сосновые шишки. Жуков сегодня нет. На острове мало живности, что вычеркивает опасных хищников из моего черного списка.

Туман между деревьями сгущается, словно паутина. Меня одолевают мрачные думы. Я была одинока до появления гостя, он будет одиноким после моего отъезда. Стряхиваю с себя эти мысли. Мы знакомы всего неделю. Между мной и Кей годы, прожитые вместе. Нечего и сравнивать.

Дохожу до полянки и вижу Судоверфь, окруженную кучей хлама, которой я пользовалась, чтобы эксгумировать Хьюберта.

Вспоминаю каждый отдельный переход через хребет. Сломанные руки и ребра. Боль, радость и отчаяние, подошедшие так близко и потерявшиеся в шторме. Несмотря на худшие опасения, нет нужды ждать еще три года, чтобы найти другой способ покинуть остров. Это действительно лучший сценарий. Уходить будет больно, но я выживу. Ничто не сможет убить меня.

Кей ждет. Слышу ее. Ее голос… Он поднимается из пруда.

Си. Пепельно-серый листочек приземляется на середину, чуть дрожит на поверхности. Я сжимаюсь, когда встаю у кромки. На поверхности, как в зеркале, отражается мое лицо. Наступаю на него. Зеркало разбивается. Вода закрывается надо мной. Мысли размываются. Глаза открыты. Пруд изумительно глубокий. Я отвожу воду руками, как занавеску, открывая дно. Оно покрыто плюшевым мхом, испещрено поганками, маленькими, как камушки, и большими, как тарелки. Их блестящие шляпки отражают свет. Тени собираются, словно облака. Целую вечность я погружаюсь все глубже и глубже. В какой-то момент начинаю видеть. В цвете. Точно так же, как в воспоминаниях и снах.

Я вижу Кей. Мы в комнате, лежим на одной кровати. Свернулись калачиком, прижались коленями друг к другу. Я расчесываю ее волосы, разговариваю с ней. Слова появляются на моих руках, запястьях, плечах. Они темнеют и превращаются в синяки. Стены вокруг нас уходят. Я одна. Разговариваю с мужчиной в белом халате. «Восемьдесят лет», – говорит он. Но я не могу ждать так долго, поэтому подхожу к дверному проему и выхожу в океан. Вода лижет мою кожу, солнце греет ее. Меня выносит на берег. Женщина бежит навстречу. На ней мой подарок – светло-голубой свитер, украшенный мордами мопсов. Она протягивает кружку с чаем. Мы вместе идем к бетонной стене, которая упирается в небо. Картинки проносятся все быстрее. Я замираю и захлебываюсь.

Что-то вонзается в живот, тянет меня и поднимает все выше и выше.

Руки парня тисками обхватывают талию. Мы всплываем на поверхность. И хотя он не убивает, мне страшно.

– Твою мать, ты…

Я застываю. Глаза распахиваются, впитывая бирюзовый цвет воды вокруг нас, драгоценную зелень деревьев. Бирюзовый. Зеленый. Зрение размыто, не в состоянии сфокусироваться. Когда, наконец, оно восстанавливается, я вижу парня. Его лицо в нескольких сантиметрах от моего. Его дыхание касается моих губ. Его губы розовые. Волосы темные. Каштановые. Пряди прилипли ко лбу. Глаза небесных оттенков. Краски. Джоули! Я различаю цвета!

Его голос согревает мои переполненные органы чувств. Он приказывает плыть. Мне трудно повиноваться. Парень крепко держит меня.

– Что ты делаешь? – отталкиваю его.

Мы обрызгиваем друг друга. Он падает назад, барахтается, встает, вновь обретя уверенность в ногах.

– А на что похоже?

– На то, что ты хочешь утопить.

– Я спасал тебя, – он выплевывает листочек и кричит: – Ты не двигалась.

Смотрю на него с недоверием.

– Ты находилась под водой почти три минуты.

Угу, конечно. Три минуты. Да я бы посинела или просто захлебнулась. Угадай, из-за кого?

– Я считал, – он плывет за мной, задыхаясь. – Ждал столько, сколько мог, и прыгнул только тогда, когда счел нужным.

Бла-бла-бла. Выхожу на берег и плюхаюсь на зеленые одуванчики.

– Потому что веришь или нет, – гость шлепается рядом. – Я по-другому представляю себе веселье. Скажи что-нибудь.

– Извини, что прерываю тебя, дорогой, но меня не нужно спасать.

– Понял, – говорит он, принимая мой раздраженный тон. – Буду иметь это в виду, когда ты повиснешь на краю скалы.

Он садится и выжимает свитер М.М. Голубой свитер. Как цвет его глаз.

– Что? – он ловит мой взгляд.

Я все еще злюсь на него, но любопытство одерживает верх.

– Какого цвета мои волосы?

– Черные…

– А глаза?

– …карие.

Парень, нахмурив брови, смотрит на меня.

– Ты в порядке?

Я не отвечаю. Черные волосы. Карие глаза. Как у Кей. Испытываю облегчение. Не знаю, чего ждала. Мы же сестры, в конце концов. Но теперь чувствую себя к ней ближе, чем когда-либо, особенно с новыми воспоминаниями.

Воспоминания. Они были прерваны. До того, как меня насильно вытащили… Там есть еще кое-что, я уверена. Глаза цепляются за водоем – источник всего важного. Парень испуганно хватает мою руку и тянет за собой.

– Мы возвращаемся прямо сейчас.

– Кто сказал?

– Тот, кто не топил тебя.

Иду, брюзжа, за ним через лес, слишком мокрая и уставшая, чтобы спорить. Все мое существо бурлит. Сначала воспоминания, теперь краски. Это сводит с ума. Наверное, поэтому оступаюсь во время спуска через час после того, как мы собрали и перенесли вниз деревья.

Не достигнув метра до земли, теряю опору. Руки пытаются схватиться за скалу, нога повисает в воздухе. Парень кричит. Мои глаза инстинктивно закрываются. Готовлюсь к резкому спасительному захвату аркана, которого нет. Веревка слабеет. Развязывается.

Я падаю.

ОНА НИКОГДА НЕ ВИДЕЛА ТЕЛА, не знала, как Силия умерла. Другая сестра, возможно, не смогла бы пережить горе. Кейси смогла, только не смирилась со своим миром.

Море за причалом раньше беседовало с Силией, а теперь разговаривало с ней. Ветер шептал на ухо. Бесчувственная. Неполноценная. Ущербная. С самого начала окружающий мир осуждал ее, начиная от шкафчика со следами вандализма до общественного порицания.