Гвен, с которой они на днях прошлись по обувным магазинам и посидели в кафе, дала ей понять, что, даже если она заляжет на дно, пресса не оставит ее в покое. Если новость о ее возвращении стала сенсацией, даже подумать страшно, что будет, когда она разведется.

Прислонившись к стойке, Эви сделала глоток кофе, который только что сварила.

«Здравствуй, моя прежняя жизнь, – усмехнулась она про себя. – Я совсем по тебе не скучала».

Сразу, как только она оформит развод, ей придется сделать официальное заявление, пока не произошла утечка информации.

Она была как на иголках. Нет, ее больше не волновало, что подумают люди. Причиной ее стресса было томительное ожидание. От адвоката Ника уже неделю не было вестей. Ее сердце замирало всякий раз, когда у нее звонил телефон. Она ждала звонка Джексона, который должен был положить конец этому напряжению, и в то же время панически его боялась. Если Ник в ближайшее время не подпишет документы на развод, ей придется что-то предпринять, потому что так больше продолжаться не может. Она постоянно думает о Нике и о том, как все сложилось бы, не потеряй она ребенка. Его волнующий образ преследует ее даже во сне.

Она не вернется к прежней жизни после развода. Скорее всего, она даже не останется в Далласе. Расставание с семьей она переживет. Ее пригласили на собеседование в «Сиркус сиркус», но она от него отказалась, поскольку не смогла бы спокойно жить в городе, с которым у нее связано слишком много воспоминаний.

Она молода, образованна, энергична. Перед ней открывается множество разных возможностей. Она может перебраться в Лос-Анджелес, Нью-Йорк, Чикаго или даже Лондон. Ее выбор неограничен, но она не может строить планы на будущее, пока ей не позвонит Ник. Точнее, его адвокат.

Пока этого не произошло, ей следует вести привычный образ жизни, чтобы не привлекать к себе ненужное внимание репортеров из «Лайфстайл». Гвен сказала ей, что завтра вечером в концертном зале состоится благотворительное мероприятие. Хочет она этого или нет, ей придется купить новый наряд и пойти туда.

Поставив кружку в раковину, Эви направилась в спальню. Проходя по коридору, она услышала щелчок поворачивающейся ручки входной двери и замерла на месте. Уилл на работе, Бенни на пляже, с Гвен они договорились встретиться через час у торгового центра. Никто не должен к ней прийти сейчас.

Не успела она закричать, как дверь распахнулась и в квартиру вошел высокий мужчина.

Ник.

Ее сердце учащенно забилось, колени задрожали.

– Эви? Ты такая бледная.

– Потому что ты напугал меня до полусмерти, ворвавшись без предупреждения в мою квартиру. Мог бы и постучать.

– Я стучал, но ты не отозвалась.

– Я была на кухне.

Ник сердито покачал головой:

– Я же тебе говорил, чтобы ты не оставляла дверь незапертой. Кто угодно может войти.

– Мой дом круглосуточно охраняется. Сюда не пускают всех подряд. – Она задумалась. – А ты как сюда попал? Швейцар мне не звонил.

– Ховард и остальные ребята, похоже, не знают, что ты подала на развод. Когда я вошел, они просто поздоровались со мной, не задавая никаких вопросов. – Посмотрев на ее левую руку, Ник нахмурился. – Вижу, ты не носишь кольцо.

Эви вытащила из-под воротника блузки цепочку, на которой висело ее обручальное кольцо.

– Я надеваю его, когда выхожу на улицу. Пока ты не подписал документы на развод, перестать его носить совсем было бы опрометчиво. Это вызвало бы нежелательные вопросы.

Ник пристально посмотрел на нее:

– Значит, ты еще ничего никому не сказала?

Он застал ее врасплох. Она оказалась абсолютно не готова к встрече с ним.

– Только Гвен и Уиллу. Дядя Маркус пока не знает.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Я абсолютно здорова. Не хочешь присесть и чего-нибудь выпить? У меня есть кофе, – с вежливой улыбкой произнесла Эви и похвалила себя за то, что ее голос прозвучал ровно и спокойно.

– Я присяду, но пить ничего не буду, – сказал Ник, опустившись на один из табуретов у стойки.

Опасаясь его сексуального магнетизма, Эви села по другую сторону от стойки.

– Итак, что заставило тебя приехать в Даллас?

– Ты.

Ее сердце пропустило удар.

– Я? – пропищала она.

– Я не могу подписать документы на развод, которые ты мне прислала.

Его слова вселили в нее надежду.

– Правда? Почему?

– Невада – это штат, где имущество, приобретенное мужем и женой, считается их совместной собственностью.

Огонек надежды погас так же быстро, как и вспыхнул.

– Но с этим не должно было возникнуть проблем, – произнесла Эви, изо всех сил стараясь скрыть свое разочарование. – Мы были женаты недолго и не успели ничего приобрести.

– Вообще-то я купил «Зоопарк» после того, как мы поженились. Это наша совместная собственность, поэтому мы не можем развестись, не уладив имущественный вопрос.

У Эви закружилась голова.

– Но Джексон сказал…

– Наверное, Джексон не очень хорошо разбирается в тонкостях законодательства Невады.

– «Зоопарк» не проблема. Он мне не нужен. Я откажусь от своей доли в твою пользу или продам ее тебе.

Глаза Ника расширились.

– Ты хочешь, чтобы я выкупил у тебя половину своего собственного клуба?

Неужели он думает, что она потребует у него денег?

– Я имела в виду, что отдам ее тебе просто так, но, если это невозможно по закону, я продам ее тебе за один доллар. Послушай, – продолжила она, глубоко вдохнув. – Если есть какие-то проблемы, пусть твой адвокат свяжется с Джексоном. Уверен, они смогут их обойти.

– Я не собираюсь обходить закон.

Эви почувствовала, как внутри ее поднимается волна гнева.

– Я говорю не об этом. Я просто пытаюсь сделать так, чтобы мы выбрались из этой катастрофы с минимальными потерями для нас обоих. Мне не нужны ни твои деньги, ни твой клуб. Мне вообще ничего от тебя не нужно. Отсутствие претензий друг к другу должно упростить процесс расторжения брака.

Ник кивнул.

– Но мой адвокат предупреждал, что у меня могут быть к тебе претензии, и это все меняет.

– Какие еще претензии?

– Ты меня бросила. Отказалась от выполнения супружеских обязанностей.

«Какого черта?»

– Я тебя не бросала.

– А мне кажется, что бросала. И судье, возможно, покажется так же. Это нанесет удар по твоему идеальному брачному договору.

– Ну ты и мерзавец.

– Следи за языком, Эви. Леди не пристало обзываться.