Социолог тоже может внести свой вклад в разработку общих и частных проблем наук о человеке. Общество заявляет о себе наиболее ярко прежде всего в произведениях искусства, которые рождаются на уровне бессознательного и вследствие этого они в первую очередь имеют коллективный характер, а во вторую, вопреки этому, – индивидуальный. Различия невелики, но они существуют хотя бы потому, что в одном случае процесс совершается самим обществом, а в другом – для общества, и именно общество приводит эти процессы к общему знаменателю и формирует определенные условия для их свершения.

Когда город справедливо сравнивают с симфонией или поэмой, вовсе не прибегают к метафоре, поскольку эти явления имеют общую природу. Выражаясь более точно, можно сказать о том, что понятие «город» находится на стыке природы и искусства. С этой точки зрения можно сказать, что отсчет биологической истории начинается с сообщества животных, которое является моделью всех форм деятельности мыслящих существ. По своему происхождению и по своей структуре город восходит и к биологическим процессам, и к эволюции органического мира, и к эстетическому творчеству. Он является одновременно и объектом природы, и субъектом культуры; он проявляет себя и как личность, и как целое общество, и как реальность, и как мечта: это нечто человеческое, в полном смысле этого слова. Среднестатистический город Южной Бразилии тайно мечтал о том, что однажды настанет такой день, когда построят дома, появятся линии электропередач, городские кварталы обретут свой неповторимый образ. Все эти свершения были чем-то многозначительным, а отнюдь не прихотью. Лондрина, Нова-Данциг, Роландия и Арапонгас появились на свет благодаря инженерам и финансистам, которые постепенно привели общую разрозненность в порядок, так же, как и век назад в городе Куритиба, так же, как и сегодня, может быть, в городе Гояния.

Куритиба, столица штата Парана, появилась на карте в тот день, когда правительство приняло решение создать город: землевладелец продал часть участков по достаточно низкой цене. Скидку он сделал для того, чтобы привлечь поток населения в эту область страны. Такими же принципами руководствовались и впоследствии, когда была основана столица штата Минас – город Белло-Оризонте. В случае с Гоянией очень велика была степень риска, поскольку изначальная цель была в том, чтобы учредить не просто город, а будущую федеральную столицу Бразилии.

Приблизительно третья часть пространства была отделена руслом Амазонки. С высоты птичьего полета открывались широкие равнины, забытые человечеством на два столетия. В то время, когда еще существовали караваны и речное судоходство, требовалось несколько недель, чтобы перебраться через эти земли и добраться до рудников, располагавшихся на севере; от берегов реки Арагуаи до города Белен добирались на лодках.

Единственный свидетель этой древней провинциальной жизни – столица штата Гояс, маленький городок с одноименным названием, мирно спавший в тысяче километров от побережья и практически отрезанный от него. Эта зеленая местность была украшена причудливыми и мрачными силуэтами пальм, во власти которых она целиком находилась. Улицы с низкими домами спускались к холмам, между которыми располагались сады и площади, там паслись лошади, прямо перед церквями, напоминающими то ли зерновые амбары, то ли дома с колоколами. Фронтоны, колоннады, орнаменты зданий были покрыты штукатуркой, пенистой, словно взбитый белок, подкрашенной охрой или кремовой, голубой или розовый красками, и заставляли вспомнить пасторальный стиль испанского барокко. Река текла вдоль набережных, поросших мхом, местами обрушившихся под тяжестью лиан, бананов и пальм, они заполняли и заброшенные усадьбы. Но эти пышные заросли были там менее заметны, чем тот невероятный упадок, который совсем не добавлял молчаливого достоинства разрушенным фасадам.

Я не знаю, огорчаться этому нелепому факту или радоваться: администрация решила предать забвению Гояс, его деревенский уклад, спокойствие и его старомодную прелесть. Все это было слишком мелким и слишком дряхлым. Нужно было начинать с нуля, а новая затея требовала большего размаха. Подходящее место было найдено в пяти километрах к востоку. Здесь было широкое плоскогорье, сплошь поросшее сорной травой и кустарником, словно сюда обрушился бич, уничтоживший все живое. Не было ни железнодорожных путей, ни дороги – ничего, кроме протоптанных тропинок, подходящих для повозок.

На карте нарисовали квадрат со стороной в сто километров – так выделили место под федеральный округ, в центре которого должна была возникнуть будущая столица. Архитекторов и специалистов на этом этапе не беспокоили, их пригласят, когда появится необходимость в чертежах. План города нарисовали прямо на голой земле; был начерчен контур, а внутри обозначены различные зоны: правительственная, административная, торговая, промышленная, а также зона развлечений. Последняя была особенно важна в городе первопроходцев. Примечательна и история города Марилия, о котором до 1925 года никто не знал. Замысел был крайне прост, и в самом начале город состоял всего лишь из шести сотен домов, из которых по крайней мере сто были закрытыми объектами. Их деятельность была связана с орденом францисканцев, представители которого вместе с сестрами благочестия создали в XIX веке две мощные сферы влияния за рубежом. Вокзал Д’Орсе прекрасно помнит, как еще в 1939 году этот монашеский орден вложил существенные средства из своего секретного фонда в распространение брошюр на железнодорожных станциях. Мои коллеги тех времен не дадут мне соврать – основание университета в Риу-Гранди-ду-Сул, самом южном штате Бразилии, и преобладание в нем преподавателей из Франции можно объяснить лишь пристрастием к нашей литературе и свободе, внушенным в Париже, во времена его молодости, будущему диктатору девушкой легкого поведения.

В один прекрасный день первые полосы почти всех газет пестрили сообщениями о том, что был основан новый город – Гояния, который построен в соответствии с детальным планом, поскольку должен был стать центральным. Далее перечисляли его очевидные для жителей преимущества: железная дорога, водопровод, канализация, кинематограф. Если я не ошибаюсь, где-то в период 1935–1936 годов был такой момент, когда земля была выставлена на продажу, и покупатели отчаянно тратили на нее все свои средства и силы. Первыми владельцами этих земель стали нотариусы и спекулянты.

Я посетил Гоянию в 1937 году. Бесконечная равнина, напоминающая пустырь или поле боя, с электрическими столбами и межевыми кольями, позволяла заметить около сотни новых домов, разбросанных по всем четырем сторонам горизонта. Самым главным зданием была гостиница, представляющая собой бетонный параллелепипед, которая напоминала посреди этого пустыря аэровокзал или оборонительное сооружение. Более всего к этому месту подошло бы выражение «оплот цивилизации», даже не в переносном, а в прямом смысле, что подчеркивало бы сугубо ироничное отношение к происходящему. Ничего не могло быть более варварским, более бесчеловечным, чем такое обращение с пустыней. Такое безжалостное строительство города было полной противоположностью Гоясу. Никакое время, никакой ход истории – ничего не могло бы заполнить эту пустоту и смягчить жестокость. Здесь человек чувствовал себя словно на вокзале или в госпитале, всегда пришлым и никогда «своим». Лишь страх перед будущей катастрофой мог оправдать существование этой тюрьмы. И действительно, однажды катастрофа все-таки случилась. Царящие там тишина и неподвижность оказались дурным предзнаменованием. Кадм, цивилизатор, посеял зубы дракона, ожидая, что на ободранной и вскипающей от дыхания чудовища земле прорастут люди.