«Сегодня мерзкий день, — писала Василина. — Стоят два сложных зачета. А послезавтра я сдаю зачет своему бывшему, представляешь? Так смешно».

«Ты все еще любишь его?» — спросила я с раздражением.

«Я все еще не могу его забыть».

«Это разное», — резонно возразила я.

«Он всегда казался мне идеальным мужчиной. Подходящим по статусу. Его бы наверняка одобрила мама. А еще я увела его из-под носа той девицы, про которую тебе говорила. У Ведьминой. Это было очень смешно. Он ведь просто перепутал нас — мы были в масках и в одинаковых платьях. Да и волосы я в тот момент покрасила в ее цвет. Мне казалось, что это весело. Правда она все равно теперь с ним».

Я хмыкнула. Мы с Олегом давно могли быть вместе — еще с осени, но, спасибо Ваське, все пошло совсем по другому сценарию.

«То, что ты описываешь, мало похоже на любовь, Василина. Скорее на желание что-то кому-то доказать», — ответила я.

«Даже если и так, я все равно хочу, чтобы он был моим. Вчера ты писала мне о том, что настоящая свобода — это выбор. И, если честно, я всю ночь думала об этом. Почему-то раньше это не приходило в мою голову. Возможно, потому, что у меня никогда не было выбора. Знаешь, я не понимаю, что делаю в этом университете. Почему я вообще сюда поступила. Я никогда не хотела быть экономистом или кем-то в этом духе. Мечтала совсем о другом. Мне хотелось быть стюардессой или работать в гостиничном бизнесе в другой стране. Когда я сказала об этом матери, она устроила мне истерику и заявила, что дочь Ведьминых поступает в самый престижный университет города, на одну из самых востребованных специальностей, и я должна сделать так же. Не быть хуже. Что ее дочь не обслуживающий персонал. Что быть чьей-то обслугой — это позор. И я сделала так, как хотела мама. Поступила туда же, куда поступила Ведьмина. Мы учимся в параллельных группах. И она одна из лучших студенток, староста, активистка и просто местная знаменитость. Наверное, ей нравится учиться. А я каждый день хожу в университет как на каторгу. Извини, что написала так много. Хорошего тебе дня, Настя!»

«Спасибо, надеюсь, и твой день пройдет хорошо, и ты все сдаешь! — напечатала я в ответ. — Свобода — это не только выбор. Это еще и воля. Воля делать то, как ты считаешь нужным. Может быть, тебе стоит проявить волю?:)»

Не знаю, откуда у меня появлялись такие мысли. Но во время общения с Василиной, которая не подозревала, кем является ее подружка по переписке, они то и дело возникали в моей голове.

«Думаю, ты права! — получила я ее ответ. — Нужно что-то менять, иначе однажды я задохнусь. Ты когда-нибудь что-нибудь меняла в своей жизни?»

«Я никогда не плыла по течению. Я всегда боролась».

И это было правдой.

«Ты молодец, Настя. Мне действительно хочется брать с тебя пример! Ты боролась и за мужчину! И победила. Это так здорово».

«Может быть, эта Ведьмина тоже всегда боролась?»

«Может быть. Не знаю. Я просто ее ненавижу. Она забрала все. Даже моего мужчину. Она заставляет меня чувствовать себя жалкой и понимает это».

Наверное, я должна была улыбнуться, но лишь нахмурилась.

«Может быть, она ощущает агрессию с твоей стороны и просто защищается?» — спросила ее я и подошла к кофейному автомату, перед которым была небольшая очередь. Я не сразу поняла, что впереди меня стоит Василина. Ее волосы с нежно-розовыми кончиками были забраны в высокий хвост, а в руках она держала телефон.

Окладникова не замечала меня и продолжала писать сообщение.

Очередной ответ от нее прилетел мне прежде, чем я успела отключить звук. и мой телефон завибрировал. Василина тотчас оглянулась назад, увидела меня, смерила недовольным взглядом и отвернулась — пришла ее очередь покупать кофе. Она стала засовывать монеты в автомат, но они рассыпались и упали на пол. Одна из монет подкатилась прямо к моей ноге. Наверное, раньше я бы лишь ухмыльнулась и опустила какую-нибудь едкую шутку, однако сейчас просто подняла ее и отдала Василине. Она недовольно буркнула: «Спасибо», — купила капучино и, странно на меня взглянув, ушла. Я тоже взяла капучино — в этом автомате всегда покупала только его. И стала читать ее новое сообщение.

«Не знаю. Я запуталась. Не понимаю. Настроение ни к черту. Устала».

Поднимаясь по лестнице, я хотела прислать ответ, как она написала снова:

«А может быть, я ненавижу не ее? Может быть, я ненавижу себя? Своих родителей, которые мечтали, чтобы я была копией их дочери? Сейчас я думаю об этом и мне становится противно. Я не хотела себя терять. И, наверное, именно поэтому стала заниматься блогом… Прости, что пишу тебе так много. У тебя уже ночь. А я изливаю душу. Жаль, что ты так далеко от меня. Мы могли бы стать хорошими подругами. Правда».

Я оказалась в пустом коридоре второго этажа и снова увидела Окладникову — она шла в двадцати метрах от меня, видимо, направлялась к аудитории, где наша группа продолжала сдавать зачет Олегу. В какой-то момент Василина остановилась и слово смахнула слезы с глаз, не подозревая, что я снова нахожусь позади нее.

Василина снова смахнула слезы и села на лавочку. Хотела поставить стаканчик рядом, но он упал на бок, и кофе растекся. Вместо того, чтобы что-то сделать, Василина просто закрыла лицо руками, выглядя так, словно находится на пределе.

Мне нужно было уйти, но я подошла к ней.

— Эй, Окладникова! — негромко позвала я ее. — Окладникова, что с тобой? Погрузилась в пучину мировой скорби?

— Уйди, — тихо сказала она, не отнимая рук от лица.

— Что блестит на твоем лице? Сопли или слезы? — не унималась я.

— Уйди, Ведьмина, — глухо повторила Васька. Ей не хотелось, чтобы врагиня видела ее слезы. Я понимала ее. Но и уйти не могла.

Я достала из рюкзака салфетки и стала методично вытирать пролитый кофе. Окладникова неожиданно схватила меня за руку. Так хватаются не тогда, когда хотят оттолкнуть, а когда цепляются из последних сил.

— Проваливай. Ведьмина! Или у тебя с головой плохо? — с вызовом прошипела Василина. Ее глаза казались стеклянными из-за того, что их заволокли слезы. Она была зла, но сейчас казалась загнанной в угол кошкой.

«Да, смотри, мне плохо! Наслаждайся этим!», — было написано в ее взгляде.

— Хорошо у меня только с самооценкой, — хмыкнула я. — А с остальным у меня так себе. Не реви, Окладникова, оно того не стоит. Держи, — свободной рукой я протянула ей свой кофе, и она медленно отпустила мое запястье.

— Пей. Не бойся, я туда не плюнула. — Я взяла ее за руку и заставила обхватить бумажный стаканчик неожиданно холодными пальцами. Никогда раньше я не задумывалась о том, какие у нее руки — теплые или холодные. Мне было все равно.

— Не нужно. — Она снова опустила голову; по ее щекам катились слезы.

— Нужно. Ты же замерзла, — резонно возразила я. — Боже, Окладникова, хватит играть в Снежную Королеву. Я сто раз видела твои слезы в детстве. Ими ты меня не удивишь, поверь. Рыдай себе, сколько угодно. Только помни, что нужно бороться. Я никогда не плыла по течению. Я всегда боролась, — процитировала я собственную фразу из нашей сегодняшней переписки.