Проводив последнего гостя, Нельсон вернулся, сел за столик, остаток виски, из не до конца опорожненной бутылки, вылил в свой фужер и опорожнил его. Пожилая официантка, наблюдавшая это, подошла к нему.

— Вы же прежде никогда не пили.

— У меня прежде никогда не умирала мама. Налейте ещё.

— Может, хватит?

— Нет! Мне надо заглушить боль, вот здесь… — он ткнул пальцем в висок. — Будто гвозди забивают!.. И надо мозги замутить.

— Зачем?

— Чтобы не думать, не думать, не осознавать, как мало уделял ей внимания… Мало радовал, мало говорил ласковых слов…

— Не терзайте себя, все дети по-настоящему оценивают своих родителей только после их ухода.

— Но это же подло! Подло и непростительно! Всегда подтрунивать, иронизировать, огорчать дурацкими советами и поучениями! Огорчать самого родного человека! Не понимать, не ценить, не беречь!.. А она ведь была уникальной женщиной, из нашего великого прошлого, задержавшейся в нынешней обмельчавшей жизни, чтобы меня, дурака, родить и вырастить!.. Налейте ещё!

Официантка, понимая, что возражать бессмысленно, принесла ему наполненный фужер. Он выпил.

— Я вас до дома провожу, ладно?

— Не надо — я ведь живу напротив. Только зачем мне домой идти? Ведь её уже там нет… Там без неё пусто. Пусто без мамы и страшно. Страшно!

Он перешёл через дорогу и оказался у своего подъезда. Идти домой явно не хотелось. Чтобы оттянуть время, закурил.

У соседнего подъезда трое молодых мужчин в спортивных костюмах о чём-то шумно беседовали. Чтоб отвлечься от своих грустных мыслей, Нельсон попытался прислушаться к их разговору, но к нему неожиданно подошли двое в чёрных куртках с капюшонами, надвинутыми на глаза.

— О чём задумался, мыслитель? — спросил первый.

Второй одёрнул его.

— Не отвлекай: он сейчас подсчитывает мамино наследство, старушка ведь кое-что поднакопила и припрятала…

Они ухватили его с двух сторон за локти.

— Пойдём к тебе, откроем её сундучок, пошуруем под бельишком, — предложил первый.

— Может, и нам чего перепадёт, из-под мамочкиного нафталина, — подхватил второй.

Они оба рассмеялись и потащили его к подъезду. Он почувствовал, как исклёванный болью рассудок вдруг отключился — захлестнула волна раскаленной ярости. Резким ударом локтя в шею он вырубил одного из напавших, тот упал. Следующим ударом согнул пополам второго, потом ухватил его за кисть и вывернул её. Тот завопил:

— Пусти! Больно!

— Потерпи, это не долго. Ты сейчас будешь извиняться перед мамой, пока она тебя не простит.

— Ты что, спятил? Она же уже на том свете!

— Вот и ты сейчас там будешь.

Он размахнулся, чтобы добить поддонка, но тому повезло: трое спортсменов, наблюдавшие эту сцену, успели подбежать и буквально повисли на Нельсоне.

— Хватит, мужик! — остудил его старший из троицы. — Ты — молоток: проучил дураков — и разбежались. А то убьешь их нахрен, и в тюрягу сядешь. Тебе это надо? Иди домой, остынь, а мы этих гавриков поставим на ноги и в полицию сдадим, и всё расскажем: мы видели, как они к тебе приставали.

Волна ярости отхлынула. Нельсон пришёл в себя, увидел лежащего на земле одного из хулиганов, которого с трудом приводили в чувство, потом перевёл взгляд на второго, который всё ещё растирал травмированную кисть, и обратился к «спортивной троице»

— Спасибо, ребята!..

Старший, отмахнувшись, прервал его:

— Да не за что — ты сам с ними справился. Пусть благодарят Бога, что живыми остались.

— … именно за это вам и спасибо! — завершил свою мысль Нельсон.

В монастыре, в келье Елены, настоятельница напутствовала её:

— Дочь моя! Ты просила меня сказать, когда Господь сможет простить тебя и разрешит вернуться к мирской жизни. Я все эти месяцы пристально наблюдала за тобой и, по моему разумению, этот час наступил: ты покаялась, отмолила свои грехи и я уверена, что Господь простил тебя. Иди с миром, возвращайся в город, привыкай опять к мирской жизни, создай семью, рожай детей и будь счастлива.

— Я в город ещё не хочу. Я ещё поживу возле вас, сниму домик, здесь, недалеко, на опушке — с хозяином уже договорилась. И он даст мне свой старый велосипед — ездить на станцию, за продуктами. Поживу так несколько месяцев, буду готовиться к экзаменам, навёрстывать упущенное.

— Господь в помощь! А я не перестану за тебя молиться.

И благословила её.

Деревянный домик, в котором поселилась Елена, давно не ремонтирован, но внутри довольно уютно: две комнатки, одна побольше — гостиная, вторая маленькая — там кровать с тумбочкой. И ещё две ниши, одна — туалет и душ, а вторая — кухонька, в которой на столике электроплитка с двумя конфорками и металлическая сушилка, на ней несколько тарелок, блюдец, чашек, ножи, ложки, вилки… В туалете — дверь, в кухне — цветная клеёнчатая занавеска, длинная, до пола.

В гостиной мебели минимум: стол, у стола топчан, покрытый ковриком, два стула, и шкаф из ДСП, раскрашенный в несколько цветов. Зато напротив окна — небольшой камин, обложенный красными кирпичами. На столе настольная лампа и компьютер. На стене полка, на которой несколько учебников. Уют создаёт старенький розовый абажур, висящий над столом.

Был вечер. Елена сидела, читала. В дверь постучали. Она настороженно спросила:

— Кто там?

Знакомый голос ответил:

— Свои.

Открыв дверь, Елена увидела Нельсона. Она поражена.

— Ты?!.. Как ты узнал, где я?

— Позвонил нашему общему другу Борису Пахомову, который сейчас живёт у тебя на даче, освободил себе несколько дней и прилетел. Раньше явиться не решался, боялся потревожить.

— Значит, ты прямо с аэропорта?.. Сейчас я тебя покормлю.

Она явно рада его визиту, готовит ужин, накрывает на стол, кипятит чай.

Он подошёл сзади.

— Я хочу тебе что-то сказать… Только ты не оборачивайся, мне будет легче это произнести… Я в самолёте репетировал… — Взял её за плечи. Она замерла. Решившись, он произнёс, как бы бросаясь в воду. — Я люблю тебя, Лена! Со школьных лет и по сей день! Все эти годы я думал о тебе, мечтал, но не смел признаться из-за своего уродства! Я очень люблю тебя! Очень! Очень!

Услышав его признание, она резко повернулась, молча посмотрела на него, села и несколько секунд сидела, как оглушённая. А затем взорвалась.

— Дурак!.. Господи, какой дурак! Ведь я тоже была влюблена в тебя. Все годы!.. До сих пор!.. Но ты не подавал виду, что любишь. Я решила, что тебе безразлична… Я так переживала!.. Почему ты скрывал это?.. Почему? Если б ты хотя бы намекнул, может, вся моя жизнь пошла бы по другому!