— Надо! — отрезала Диана. — Может, повитуха спрятанную Алиссу чертям отдавать собралась?

Парни переглянулись. Досидеть до сумерек означало опять да снова: прошляться весь день, где телят не пасут, а потом огрести кнута от конюха. Он-то поди в этот раз похитрее будет, подождёт, пока Диана к себе уйдёт, тогда и всыплет.

Но отступить было нельзя. Диана обоим парням нравилась, тут уж надо идти на жертвы да отличиться как-то. Если сейчас загнусишь про домой…

Малко кивнул первый, следом Петря.

— Может, пожрём пока? — осторожно намекнул Петря. — А то живот уже к рёбрам присох. У нас припас есть, можно похлёбку сварить. А то и куру бы эту дурную сцапать.

Малко вздохнул и облизал губы: свежая курица всяко вкуснее солёного окорока. Или утка…

Деревенские утки и гуси грелись на берегу чуть ниже по реке. Тут и верного лука не надо. Подойти тихонько, подождать, пока гусак кинется стадо своё защищать, да и свернуть ему шею.

Но Диана покачала головой. Да оно и так было понятно: куры, гуси да утки после зимы все посчитаны. Ладно, если деревенские нажалуются потом Фабиусу. А если увидят да шум поднимут?

Парни с сожалением посмотрели на уток. Петря даже камнем швырнул — только не долетело.

Делать нечего, пусть будет солонина с луком и щавелем.

Молодёжь пошла вверх по реке, потом стала обходить деревню старыми огородами, чтобы добраться до леса и сварить там похлёбку.

Малко на ходу вывернул зазимовавший в земле корень пастернака, здоровенный, плотный. Хмыкнул, поискал и выдрал ещё один.

Крикнул Петрю, и они быстро прошлись по заброшенным огородам, добывая то, что хорошо зимует в земле — пастернак, хрен, батун, щавель.

Рядом были и вполне ухоженные делянки, где можно было добыть редиску, и ямы, где селяне прикапывали на зиму мелкий посадочный картофель, но ведь парням ещё возвращаться в эту деревню.

Раздобыв зелени, охотники на ведьм выбрали для привала сухой взгорок, поросший кедрами, откуда просматривалась и деревня, и бегущая к ней дорога.

Спрятались за кустами, развели почти бездымный костер из двух сухостоин, плотно прижав их друг к другу. Поставили котелок…

Похлёбка удалась на славу — пастернак пошёл вместо картошки, взяв в себя часть лишней соли — вкуснота!

От еды молодёжь разморило, и они улеглись на лапник у костра. Парни обняли с двух сторон Диану, «чтобы не замерзла».

Долго она им разлёживаться не дала — есть время, отчего бы с мечом не попрыгать? Меч был один, зато палок — полный лес!

Малко и Петря поднимались с сожалением — уж больно хорошо было прижимать к себе Диану. Но делать нечего, и они тоже взялись за палки, изображающие мечи.

Только игра не шла. Малко и Петря всё косились на деревеньку: а вдруг чёрт пожалует раньше?

Наконец ленивое весеннее солнце решило, что пора бы клониться к вечеру.

Воздух повлажнел, стало заметно холоднее. Деревня постепенно ожила, бабы потянулись с дальнего поля, а пастухи пригнали с выпаса стадо.

На дороге тоже появились люди. То были крещёные, что уходили на заработки, и торговцы, возившие свой нехитрый товар в Лимс.

Скоро Диана поняла, что сидеть на горке не дело. Видно-то было далеко, но лиц сильно не разглядишь: вроде и тот человек, и не тот. Да и чёрт мог принять облик кого-то из местных.

Посоветовавшись, сыщики решили вернуться в деревню и снова спрятаться в прошлогоднем бурьяне у забора повитухи.

Дом её стоял на самом краю, как и положено ведьме, и подойти к нему можно было почти незаметно, если сначала идти вдоль реки, а потом овражком и через кусты.

Пока шли, стало смеркаться. За забором залегли, когда дом повитухи уже начал тонуть в сизой дымке.

— А вдруг чёрт уже там, в доме? — испуганно спросил Петря.

Ему и в кустах было страшно, а уж возле самого дома, наверное… Бр-р…

Диана решительно приподнялась, собираясь подобраться поближе, но Малко с силой дёрнул её за руку.

— Тс! — зашипел он.

И тут же стукнул запор, и калитка в заборе открылась, пропуская плотного невысокого мужчину в плаще с капюшоном, надвинутым так низко, что было непонятно, есть у него голова или нету.

К дому он подошел так, что сыщики и не заметили! Как есть нечистый!

— Чё-ёрт! — прошептала Диана.

Малко зажал ей рот — в сыром воздухе звуки разносились сильнее обычного.

Чёрт завертел головой, уловив непонятный шум, и сыщики прижались к земле.

Но тут из-под крыльца, мяукая, выбралась облезлая кошка и шмыгнула в отворившуюся дверь дома. А повитуха помахала гостю с крыльца.

Чёрт глянул на кошку, хмыкнул, видимо, приписав ей странные звуки, и поспешил в дом, а троица испуганно выдохнула — чуть не сорвалась слежка!

Как только дверь за чёртом закрылась, сыщики, пригнувшись, и, не разбирая дороги, кинулись к окну горницы. Прямо по грядкам: аж захрустела под сапогами свежая зелень.

Дом у повитухи был основательный, крепкий, с высоким крыльцом. Могла она себе позволить и стёкла, однако в окне по началу лета уже стояла редянка — рама, затянутая реденькой тканью, чтобы комары да мухи не лезли. Просто подарок для тех, кто решился подслушивать!

Пока бежали, сердце заколотилось даже у Дианы. Может, от страха, а может, от предвкушения. Оно и заглушило первые слова.

А потом донеслось:

— …Сдурела баба!

И вся троица обратилась в слух.

***

— Зачем звала? — строго спросил господин Зибигус — плотный, приземистый чёрт, глава здешней нечисти.

Он хмурясь осмотрел богатую горницу, уставленную сундуками.

Повитуха своё дело знала крепко. Бабы из окрестных деревень и даже из самого Лимса частенько звали её не только перерезать пуповину, но и поправить новорожденного. И за услуги свои она получала достаточно.

Однако, обычно уверенная и бойкая, сейчас повитуха затравленно улыбалась, а глаза её бегали.

Она всё сделала правильно. Если уж у кого защиты просить, так у главы местных чертей. Но, воззвав к Зибигусу, враз растеряла от страха все наготовленные слова.

— Что у тебя есть такого, чтобы обращаться ко мне? — спросил чёрт, видя, что на бабу напал ступор. Вот же придумала! Будто дел у главы чертей других нет — таскаться по глупым бабам! Чем тебе не довольно для твоих бабьих дел Кастора? Или обидел?

— Только тебе могу, господин, — выдавила повитуха, размазывая по лицу разом побежавшие слёзы. И вдруг рухнула чёрту в ноги: — Защити, не знаю, что делать! Боюсь Кастора! Убьёт он меня теперь!

Бин Бен Зибигус поморщился,