сказал, что вы будете злиться.

– Ты уверен, что это был Куан? – Соно оставался серьезным и безэмоциональным.

– Он просто стоял за спиной Илины и смотрел на меня. Тем гостем в черном капюшоне был он.

– Куан? – потирая глаза, спросила Далия. – Мне кажется, что я тоже его видела, когда мы были у конюшен Франа. Он стоял на моем балкончике в саду.

– Незримый! Почему вы говорите об этом только сейчас?

Юри не понимала их. От злости зачесались руки, а внутри зародилась тревожность. Как можно быть такими беспечными? Они же в опасности. В бегах. Так почему они молчали?

– Вы не доверяете нам, – ответил за них Соно. – Думаете, раз мы из клана, то такие же, как Куан. Вы боитесь нас. Ждете ножа в спину.

Юри хотела услышать оправдания, надеялась, вдруг Эвон скажет, что это неправда, но он молчал. Молчал вместе с принцессой, которая спрятала взгляд, рассматривая сено и ботинки.

– Но тогда, на корабле… – вспоминала Юриэль. – Мы все дали слово, что поможем друг другу и доведем дело до конца. Да, у нас разные цели, но один путь.

Сиаф говорила это всем, но мысленно ждала взгляда Соно, который подтвердит, что он рядом. Что они точно могут доверять друг другу. Но он, облокотившись о перила телеги, лишь смотрел на небо.

– Ты права. – Эвон придвинулся и обхватил ее руки. – Прости, Юриэль. Я полный болван. Я правда боялся, что вы преследуете только свои цели и в любой момент с легкостью избавитесь от нас.

– Я останусь при своем мнении, и извинений ты от меня не услышишь. – Далия скрестила руки на груди. – Дворняга, выросшая на улице, никогда не станет королевской гончей, а корова для убоя не станет изящным скакуном.

– А принцесса Эверока никогда не станет его королевой, потому что, видит Незримый, я скоро тебя задушу.

– Стоять! – крикнул им человек, выскочивший на коне из чащи.

Они выехали к перекрестку около пограничного леса, о котором им рассказывал Эвон. Деревья здесь росли совсем другие – голые и безжизненные.

– Ждать, когда проехать северный воин! – продолжил человек, который говорил с сильным акцентом. Он был одет в шкуры убитых зверей, а его лысую голову украшали странные размытые татуировки.

Все оглянулись по сторонам, но не увидели тех, кого им надо пропустить.

– Отойди с дороги. Мы направляемся в Рокрэйн! – крикнул Эвон.

– Рокрэйн нельзя! Ждать северный воин! Ждать обыск и досмотр.

– Яйн эх юниш сэн конге. Гештет[12]. – Слова Юты никто так и не понял, потому что Эвон не перевел их.

– Смешить меня! – расхохотался лысый человек. – Северный воин убить за такие слова.

– О ком ты говоришь, аха[13]? – Эвон встал на пошатнувшейся телеге.

– Не знаешь, кто такой северный воин, брат? – раздался голос со стороны дороги, ведущей в лес.

Травник задрожал, стоило ему взглянуть на человека, окруженного всадниками. Закаленные рокрэйнцы с обветренными лицами и шкурами, надетыми на тело, сурово оглядывали беглецов. Но человек во главе смотрел на Эвона с особым презрением. Глаза его горели жестокостью, а ноздри раздувались от злости. Юри заметила их схожесть: золотые волосы и голубые глаза. На первый взгляд они были одинаковыми, но вместе с этим разными. Будто суровую часть души Эвона вытащили наружу и, надев на нее меха, усадили на коня.

– Зачем ты здесь, Эвон? Я сказал тебе никогда не возвращаться, а отец пообещал убить тебя, если увидит вновь.

– И я рад видеть тебя, Атернай, – отшутился травник.

Кажется, это была последняя улыбка Эвона, потому что в ту же секунду их окружили ножи и натянутые луки.

Глава 17. Эвон

– У тебя нет семьи. Ты тут чужой. – Очередной удар обжег лицо Эвона.

– Пожалуйста! Мне больно, перестань. – Детский голос дрожал, а лицо горело от пролитых слез.

Маленький Эвон упал на ковер из волчьей шкуры. Кабинет отца освещала луна, своим белым сиянием проникая внутрь через решетчатое окно. Эвон пытался понять, куда можно спрятаться, чтобы его не нашли и не избили в очередной раз, но видел лишь силуэт, нависающий над ним.

– Я хочу, чтобы ты умер! – Удар пришелся по носу, который громко хрустнул и залил рот кровью. – Должен был сдохнуть ты! Не они… – Шлепок ладонью по щеке обжег нежную детскую кожу. – Почему ты выжил? Почему!?

Еще один удар по голове – и Эвон, уже не чувствуя боли, провалился во тьму, увидев напоследок открывающуюся дверь, свет из которой ослепил его.

Увидев брата вновь, Эвон не испытал ничего, кроме испепеляющей злости. Он старался забыть свое детство, напиваясь, прятал за улыбкой ту боль, которую когда-то испытал. Но стоя перед тем, кого ненавидел больше всего, Эвон вспомнил все. Атернай изменился с их последней встречи. Прошло несколько лет, но на его лице появились новые шрамы. Один из них разрезал губу, а другой – покрасневшую от холода щеку. Это дело рук отца? Или же последствия очередной охоты на дикого зверя? Эвон лишь понадеялся, что брату было больно. Невыносимо больно.

– Я спрашиваю еще раз: зачем ты вернулся, фур[14]? – Атернай держал лук, направляя его прямо на Эвона. – И кто прибыл вместе с тобой?

Все беглецы встали. Карета зашаталась, и Юта принялась успокаивать лошадей, которые от волнения забили копытами.

– Юта? – удивился Атернай.

– Сэн конге…[15]

Она опустила поводья и встала, поклонившись Атернаю.

– Фершт! – со злостью в голосе он приказал ей уйти. – Я отпускал тебя не для того, чтобы ты вернулась! – прошептал он. – Фершт!

Юта кротко улыбнулась. Ее глаза не излучали ненависти – напротив, лишь любовь и заботу. Эвон не помнил ее, но понимал, что они с Атернаем были близки. Его лучший мечник и учитель. Ей бы состариться и умереть в Рокрэйне, рядом со своим принцем и будущим королем, но он отпустил ее. Почему? Неужто каменное сердце брата хоть что-то да чувствует?

Беглецов согнали с телеги и, вышвырнув их поклажу, окружили. Юта поклонилась им напоследок и извинилась. Эвон перевел ее слова друзьям: «Я была рада помочь вам, но теперь меня ждет новая жизнь». Получив благословение, она скрылась за поворотом в лесу.

– Как тебя нашла Юта, я узнаю позже, а пока отвечай: зачем ты вернулся!? – Брат не опустил лук.

– Нам нужно поговорить с отцом.

– У тебя. Нет. Отца! – отчеканил Атер, еще сильнее натянув тетиву.

Эвон услышал, как дернулся Соно. Он схватился за рукоять катаны и шагнул ближе.

– Будь моя воля, я бы никогда не вернулся. Я ненавижу вас и ненавижу это место, но моим друзьям нужна помощь.

Травник решил, что разберется позже, готов ли он назвать этих беглецов друзьями.

– Друзья? – Атер указал кончиком стрелы на всех. – Они? – Он почти засмеялся, но замер, увидев Далию. – Принцесса Эверока? Далия Бартлетт?

Та не успела ответить. Атернай спрыгнул с лошади и, втаптывая покрывшуюся инеем грязь, схватил принцессу за шею. Эвон испугался, но Соно отреагировал первым: приставив катану к горлу Атерная, он защитил Далию, которая уже хлюпала носом, вытирая слезы. Она испуганно попятилась назад и, глядя на Атерная, спряталась за ниджаем.

– Ты знаешь, что натворила, принцесса Эверока? – он будто не говорил, а рычал, как зверь, готовый в любую секунду напасть.

– Только посмей придвинуться к ней ближе – и я снесу тебе голову.

Эвон позавидовал Соно: этот ниджай кого угодно поставит на место. Его не волнуют звания и должности. Король ты или плебей, принц или наемник – для него все равны.

– У всех нас много вопросов. Я, кстати, Юриэль. – Еще одна бесстрашная девчонка. Они с Соно точно созданы друг для друга. – Может, поговорим в уединенном месте? Например, в вашем дворце.

Атернай неотрывно смотрел на Далию. На его лбу вздулась вена, он громко дышал, но наконец отступил. У Эвона внутри все предательски сжалось. Брат так близко. Он, как и прежде, пахнет костром и лесом, в котором часто пропадал. Этот аромат из детства. Раньше так пах