— Ты давай занимайся походными принадлежностями. Барбекю — моя затея. На вот. — В качестве уступки он протянул мне фонарик. — Можешь за это заплатить.

Фонарик был сделан из тонкой розовой пластмассы и стоил меньше пяти долларов, но я взяла его и добавила к своему чеку из принципа. Тем не менее совесть не была спокойна, и я мысленно поставила галочку: не забыть о понесенных Ником расходах.

— Я верну тебе деньги, — пообещала я, когда мы катили тележку к машине. — Может, не завтра, зато сразу и на всю жизнь.

Ник засмеялся:

— Только не пытайся засовывать мне мелочь в задний карман джинсов. Зря намучаешься.

Подойдя к «тойоте», я открыла скрипучую крышку багажника, которая не пожелала зафиксироваться в открытом виде и опасно покачивалась.

— Ты не должен тратить деньги. Ты мой гость.

— Гость-шмость… Я мужчина. Мы устраиваем кемпинг. Может, во мне проснулись гены пещерного человека, и меня непреодолимо тянет стоять над костром с закопченными щипцами в руке! Жарю на рашпере, ибо мужчина есмь, и потрудись не субсидировать мои биологические императивы. — Ник откуда-то извлек «мыльницу» и прижал к лицу. — А теперь скажи «сы-ыр».

При виде «гомо походникуса» с фотоаппаратом я не стала позировать и улыбаться, а молча побросала в багажник спальные мешки, неодобрительно глядя на спутника. Ник все же нажал на спуск — ну что ж, снимок получится смазанным.

— Я должна была заплатить за фотоаппарат, — проворчала я куда-то в сторону колеса. — Фоторепортаж, между прочим, о моем путешествии.

Ник и ухом не повел, листая рекламный строительный буклет Твин-Лейкс, очарованный образцами коттеджей, которые можно в два счета собрать на участке. Особенно ему приглянулся домик в колониальном стиле.

— У моей бабушки был точно такой же!

В колониальном особнячке не было ничего примечательного: самый заурядный дом, крыша над головой.

— Я бы первым делом снесла вот эту боковую стену, заменив ее застекленной террасой, затем подняла крышу футов на двадцать и сделала высокий, как в церкви, потолок. Да, и обязательно добавила бы слуховое окно, как у Ричарда Майера.

— Прекрасно, — кивнул Ник и перевернул страницу: неистребимый разноуровневый коттедж. — А здесь?

— Расширила бы кухню на двадцать квадратных футов, добавила ламинированные шкафы из текстурированного алюминия и горизонтальные рабочие поверхности из полированного бетона, здесь мелкий бассейн, а в столовой заменила эркеры сплошной стеклянной стеной от пола до потолка. Еще я установила бы стеклянный купол на крышу гаража и устроила там библиотеку.

Ник снова перевернул страницу. Это напоминало проверку знания таблицы умножения, только вместо карточек с примерами мне предлагались снимки сборных американских домов середины века.

Взглянув на ранчо, я секунду соображала, как его модернизировать.

— Снести до фундамента и возвести Барселонский павильон Миса ван дер Роха[28]с кухней и двумя туалетами.

Ник засмеялся и перевернул страницу. Когда я перепроектировала все дома до единого, он вернулся на первую страницу и начал предлагать свои варианты. Время пролетело незаметно, а архитектурные решения настолько увлекли Ника, что он не переключал радио целый час.

Уже в сумерках Ник остановил машину и потребовал, чтобы я вышла и встала под знаком «Добро пожаловать в Твин-Лейкс». На секунду я растерялась. Я так горячо оспаривала политическую неистребимость диснеизма, что не заметила, как мы доехали.

— Что?

— Подойди к знаку. — Ник уже стоял на обочине, настраивая объектив. — Снимок для потомства, поэтому сделай значительное выражение лица и стой с видом землевладелицы.

Вокруг знака росли петунии и бальзамин, которые я старалась не помять.

— Я — воплощенное землевладение, — сказала я, щурясь от заходящего солнца. — И притворяться не надо.

После фотосессии мы снова сели в машину и торжественно въехали в Твин-Лейкс. Я уступила Нику руль, не желая себя ничем обременять, и во все глаза смотрела направо, налево и назад. Под ложечкой похолодело от волнения. Я прикрыла решетку кондиционера — меня и так сотрясала нервная дрожь.

Твин Лейкс не отличался топографической простотой, и мы виляли и петляли по аллее Лысого орла, пока не добрались до Робин-драйв[29]. Улицы казались тихими и тенистыми. Дома большей частью отступали далеко от дороги. Максимум, что мог разглядеть проезжающий, — уличные фонари, почтовые ящики и подъездные дорожки.

Ник остановил машину, повернулся и взял меня за руку:

— Готова?

Я судорожно вздохнула. Если кто-то скажет, что у меня не было причин для нервного озноба и бешеного сердцебиения, он ошибается. Передо мной лежал земельный надел, участок, которым мама владела несколько лет.

Ей не довелось здесь поселиться и построить дом своей мечты. Мама не выращивала турнепс или пастернак на здешних плодородных почвах, наблюдая, как тянутся к солнцу растения. Она лишь стояла на краю тихого озера и чувствовала себя дома.

Я стиснула руку Ника, но тут же отпустила.

— Готова.

Ник мягко нажал на газ, и мы поползли по кривоватой границе участка. Не заметить владение сорок шесть «Ф» на ухоженной улочке было невозможно — это был единственный клочок земли, густо заросший деревьями, подлеском-кустарником и буйно цветущими одуванчиками. Я выбралась из машины и углубилась в чащу моего лесочка, под крышу широких плоских листьев, покачивавшихся на ветру. Лучи заходящего солнца кое-где пробивались сквозь балдахин густых крон, падая теплыми зайчиками мне на руки и окружая молодую поросль изумрудным сиянием. Вот что мама оставила мне в наследство: зеленый лес.

Отойдя от дороги довольно далеко, я набрела на маленькую поляну и позвала Ника, остававшегося у машины.

— Вот! — громко сказала я — голос долетел до вершин деревьев и, возможно, до моих соседей. — Здесь и будет стоянка.

Бегом вернувшись к машине, я с разбегу кинулась Нику на шею. Он держал в руках по спальному мешку, но бросил их, чтобы поймать меня на лету, обнял и оказался совсем близко. На секунду я ощутила бессмысленное счастье от того, что Ник здесь. Я и одна могла добраться до Северной Каролины в красной «тойоте», взятой напрокат, но в компании, конечно, гораздо лучше.

— Спасибо, — сказала я, ощутив прилив благодарности, и прижалась к Нику, чего никогда не делала раньше.

Он немного отстранился, улыбаясь: