— Это тебе спасибо, что избавила меня от нудного собрания. — И, подняв спальный мешок, зашагал к поляне. — Ты уже видела озеро?

— Нет еще. — Я вытащила из багажника палатку и галлон воды. — Давай, пока светло, устроим кемпинг, а потом отправимся исследовать окрестности. Да, и нужно убрать с дороги машину. Я заметила, пока мы ехали, — здесь не держат машины на улице.

Палатка была круглой, нейлоновой и устанавливалась без труда, стоило только понять, как и куда именно вставлять колышки. Я вбивала их молотком, а Ник щелкал фотоаппаратом, громко сетуя на отсутствие видеокамеры.

Когда палатка была установлена и довольно надежно закреплена, я протянула руку к фотоаппарату:

— Моя очередь сохранять для истории барбекю.

Ник извлек хибати из коробки и поставил на складной голубой пластиковый стол, купленный в «Уолл-марте», а в руки взял пакет с прессованным углем, позируя для исходного снимка. Устанавливая гриль и наполняя жаровню углем, он каждую минуту замирал, чтобы дать мне возможность увековечить сцену.

Покончив с грилем, Ник предложил взглянуть на озеро, а уже потом разжигать костер. Я согласилась — уже почти стемнело.

Таллулаленд — страна густых лесов, но совсем маленькая: до озера было всего несколько десятков ярдов. Дойдя до глинистого берега, мы зачарованно загляделись на воду. Озеро оказалось большим, спокойным, испещренным точками лодок и катеров. На дальнем берегу, почти напротив нас, можно было разглядеть детей, нырявших с плота из бревен, стоявшего на якоре в нескольких футах от берега. Их смех, отдаленный и слабый, почти заглушал щебет птиц. Со своего места я без труда могла разглядеть задний двор восточного соседа и деревянную веранду, украшенную красными бумажными фонариками наподобие рождественской гирлянды.

Я дышала полной грудью, молча сидя на берегу рядом с Ником, пока не угас вечерний свет. Затем мы вернулись к палатке. Кемпинг оказался практически в центре городка, и дорогу можно было различить даже ночью — с улицы проникал свет фонарей, светила лампочка над крыльцом черного хода соседа, да и машины с включенными фарами проезжали каждые пять минут. Усевшись за стол, я стала наблюдать, как в Нике просыпается первобытный человек, щелкая фотоаппаратом всякий раз, когда появлялось желание.

Стул с сиденьем из переплетенных пластиковых полосок оказался неудобным и шатался на неровной земле, но я не обращала внимания, заразившись редким вирусом счастья — анаэробным, самоподдерживающимся и вечно движущимся.

Пламя затрещало, и струи угольного дыма потекли в моем направлении. Ник возбужденно заорал:

— Да! Я так и знал: если доливать и доливать зажигательную смесь, рано или поздно пламя вспыхнет, и — вуаля!

— А ужин скоро? — спросила я, потянувшись к пакету чипсов. Последний раз мы ели много часов назад.

— Скоро, скоро. Как только жаровня прогреется, начнем готовить. А пока я бы перехватил чипсов.

Пока уголь разогревался, Ник достал из кулера пиво и присел рядом. Несколько мгновений вслушивался в тишину, нарушаемую лишь отдаленным шумом проезжающих машин и стрекотанием сверчков.

— Как ты думаешь, соседи знают, что мы здесь?

Я пожала плечами. Последние несколько часов я не думала ни о ком и ни о чем, кроме нас двоих. Участок находился в центре жилого района, но казалось, мы одни в тихой сельской местности, далеко-далеко от больших городов и людей.

— Не знаю. Вот думаю, какую композицию можно составить из нашей палатки и синей уолл-мартовской мебели…

— Я чувствую себя героем фильма, — признался Ник, отпив глоток пива. — Сейчас из-за куста появится администратор студии, даст команду выключить софиты и предложит актерам разойтись восвояси. А виной тому эти декорации: все так красиво, что кажется искусственным.

— Нас не могут прогнать отсюда, — сказала я. — Это моя земля.

— Это верно. Ты землевладелица.

— Да, землевладелица.

Поставив пиво, Ник поднялся.

— Угли, наверное, уже достаточно горячие. Почистишь кукурузу или помоешь овощи?

— Займусь кукурузой.

— Превосходно. — Он вручил мне пакет.

Мы с Ником редко кашеварили вместе, но учитывали индивидуальный темп и умели не путаться друг у друга под ногами. Ужин вышел незабываемый: хот-доги подгорели, кукуруза готовилась так долго, что мы съели ее на десерт, но это пустяки. Часом позже мы залили угли водой и поздравили друг друга с успехом.

Прибрав остатки ужина, мы играли в «Скраббл» при свете фонаря, пили пиво и выдумывали истории о соседях. Ник разбил меня наголову в первой партии, но я потребовала реванша и ухитрилась составить восьмибуквенное слово.

— Траволог? — переспросил Ник, когда я выложила квадратики.

Я посмотрела на него:

— Знаток трав.

— Значит, травник, — возразил Ник.

— Докажи!

Доказать он не смог. Словарь Ник в «Уолл-марте» купить не догадался.

— В таком случае, — сказала я, нарушив негодующее молчание, последовавшее за моей дерзкой репликой, — у меня одиннадцать очков, плюс дубль, плюс бонус на пятнадцать очков… — Я быстро произвела в уме подсчеты. — Всего семьдесят два очка. — Я наклонилась, чтобы прочесть счет при свете фонаря. — Ну, кто победил?

Ник не ответил, в ярости глядя на меня. Вдруг он резко подался вперед, смахнул тонкую прядку волос, падавшую мне на глаза, прижался губами к моим губам, приоткрыл рот и поцеловал по-настоящему.

Это было безумие, невозможное и беспрецедентное. Я отстранилась и с подозрением уставилась на Ника:

— Ты что?!

Однако это не была особая тактика с целью выиграть партию и не хитрость для отвлечения внимания. Ник расплылся в широкой дурацкой улыбке:

— Ну, как тебе сказать… Ты же считала, что это произойдет сразу или никогда.

— Да, — ответила я, потому что именно так и считала — в смысле никогда. Нормальные люди, нагулявшись в зеленом лесу, не обнаруживают внезапную пылкую страсть к старым друзьям.

— Между тем твои расчеты в корне неверны, — объявил Ник, нимало не заботясь о перевернутой логике собственных мыслей и поступков. — Целиком и полностью ложны, потому что… Слабые подозрения возникли у меня еще утром, когда ты завлекла меня в свои сети по пути на работу, — иначе стал бы я откладывать важную встречу ради удовольствия переться через всю страну, — но это ничто по сравнению с тем, что распирало меня целый день.

Я видела его настойчивый взгляд и дурацкую милую улыбку, борясь с ощущением, от которого захватывало дух. Рядом был Ник, старый надежный Ник, который желал мне наладить нормальные взаимоотношения с отцом и иногда чем-то помогал. И в то же время это был не совсем Ник. Напротив сидел смутно знакомый соблазнительный красавец. Я знала, что приятель недурен собой и обладает шармом, привлекающим женщин как магнит, — темные волосы, лазурно-голубые глаза, легкая полуулыбка. Я замечала спонтанный эффект, который вызывало появление Ника в людных барах Сохо, но на меня он до сих пор в атаку не ходил, никогда не включал свой электрошок на «полный шарм» и не применял ко мне.