Я привычно начала засыпать, когда Анвейм неожиданно поправил прядь моих волос, упавшую на лоб. Сон как рукой сняло, я удивленно посмотрела на мужчину.

— Вы же сейчас не проявили нежность? — спросила удивленно. Если это так, я решу, что сегодня мир сошел с ума. Эрлорд убрал руку с живота и опустил сорочку вниз, а после посмотрел на меня.

— Какая нежность, Аламинта? — цинично спросил он. — Всего лишь забота о той, кто носит мое дитя.

Ах так, да?

— Ваше дитя? А вам есть до него дело? Или вам важно только пророчество? — взвилась я.

На самом деле, я не просила от него проявления никаких эмоций, поэтому подобное раздражало. Ребенок — мой, и без разницы, кто биологический отец. В нашем мире существует донорство, так будем считать, что эрлорд в этом случае — просто донор. И никаких прав на ребенка не имеет.

— Ты это у меня спрашиваешь? — с усмешкой спросил светлый и поднялся. — Перепады в твоем настроении не впечатляют меня. Обдумай свое поведение. Я не намерен терпеть подобные необоснованные выпады.

Сказав это, мужчина развернулся и вышел, даже не взяв с собой сюртук. Я долго смотрела на него, а потом подошла и… бросила на пол. Со злости. Устала! Весь этот враждебный мир и особенно — эрлорд, который стал тревожить меня больше остальных. Да-да, тревожить — идеальное слово. Тревожить, а не волновать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На следующее утро сюртук висел на том же месте, где его оставил его светлость. После ссоры с эрлордом я чувствовала себя неуютно, свое поведение я могла оправдать буйством гормонов. И почему-то эти гормоны шалили и были катализатором моего срыва только в присутствии Анвэйма. Со всеми остальными я не могла позволить себе подобную вольность, что настораживало с каждым днем всё больше.

Сегодняшней ночью занятий не было, видимо, магистр Энрад учел мое состояние. Вечером я планировала посетить библиотеку, а к обеду магистр Марисель обещала приготовить снадобье. К вечеру покраснения должны вовсе покинуть меня. Поэтому из ванной я выходила в хорошем расположении духа, кутаясь в теплый халат. Пока посреди спальни не открылся портал, из которого вышагнул Анвэйм. Мы встретились взглядами. Оба почувствовали странную неловкость.

— Я за сюртуком, — прокомментировал он и огляделся.

Я же тоже внимательно осмотрела его внешний вид и склонила голову на бок. Сегодня он был одет как всегда безупречно, в светло-голубой костюм. Странно, что он пришел лично, а не прислал служанку.

— Это ваш любимый сюртук, раз вы отправились лично, — сказала я, позволив себе колкость.

Анвэйм замер, потянувшись к предмету гардероба, и медленно развернулся ко мне, потеряв всякий интерес к одежде. Правда, лишь к своей. Моим внешним видом он очень даже заинтересовался, пробежавшись беглым взглядом.

— Ты права, — согласился он. — Я хотел увидеть тебя. Вчера я был несдержан. Даже с учетом того, что виновата была ты, я обязан был учесть твое состояние и изменчивость настроения.

Диву с него даюсь! Это же надо так виртуозно извиняться, еще и пиняя.

— Как благородно с вашей стороны, ваша светлость, — прокомментировала я, но продолжить не успела — в спальню буквально влетел ураган под именем Джина.

— Раздевайся, моя дорогая! — воскликнула эрледи прямо с порога. Она не сразу заметила Анвэйма, который стоял рядом. — Ваша светлость? Что вы тут делаете в это время?

Если я думала, что эрлорд будет оправдываться, то глубоко ошибалась.

— Тот же вопрос готов задать вам. Позвольте узнать, зачем леди Аламинте обнажаться? — вместо ответа на вопрос задал собственный эрлорд, сделав шаг ко мне и встав рядом. — Не то чтобы я против того, чтобы Аламинта разделась, по правде говоря, мне — безразлично, — тут он бросил проницательный взгляд на меня, особенно выделив последнее слово, — однако любопытство берет верх.

— Понимаете ли, ваша светлость… мы будем щупать грудь.

Что-о-о?! Я даже отскочила, прикрывшись руками. Эрледи никак не отреагировала на мои действия, а вот эрлорд позволил себе усмешку. Стереть бы её с надменного лица!

— Да нет уж, на такое я готов остаться, — весело ответил он и посмотрел на меня. — Я жду.

— Позвольте спросить, чего именно?

— Пока ты разденешься.

Да он забавляется! Что за несносный мужчина?! У меня даже слов не осталось! Эрледи же на мгновение сменила свою настойчивость на задумчивость. Поведение внука её явно озадачило, но как бы там ни было — разборки устраивать она не спешила.

— Не дождетесь, ваша светлость, — ответила прямо эрлорду и посмотрела на Джину. — Я не собираюсь раздеваться. И грудь щупать позволю только эстресс Марисель.

— Хорошо, мы и её позовем.

В каком смысле “и”?.. Но не успела я ничего сказать, как эрледи вышла. Я так и не поняла, к чему было подобное. Эрлорд продолжал смотреть на меня с весельем.

— Что же вас так веселит, ваша светлость? Сумасбродство вашей родственницы?

— Скорее, её инициативность. И ваша реакция, разумеется. Кажется, я начинаю верить, что те игрушки для постельных утех, найденные у вас на шкафу, действительно принадлежат не вам.

— Ваше доверие меня так умиляет, — парировала я. — Просто не могу выразить словами, насколько.

Его светлость наклонился и схватил меня за подбородок, приподняв. На его губах блуждала улыбка. Даже наслаждения у него какие-то извращенные. Я ожидала его действий, не могла сказать, что именно он собирается сделать. Он был настолько непредсказуемый, что с легкостью мог и оттолкнуть и поцеловать. Вырываться я тоже не стремилась: устала бороться с ним, он должен сам принять решение, как вести себя со мной.

Дверь открылась, и эстресс Марисель быстро вошла в комнату. Эрлорд тут же выпустил меня и, словно нашкодивший ребенок, отвел взгляд.

— Только не говорите, что мне действительно придется раздеться, — проговорила я эстресс Марисель, однако смотрела на Джину, закрывающую дверь спальни.

— Ни в коем случае, — сообщила магистр. — Я пришла сюда, чтобы понять, что именно от меня хотят. Эрледи, пожалуйста, объясните еще раз.

— Всего лишь проверить форму груди! Если правая будет больше, значит, девочка! Если левая — мальчик. Прошу вас! Вопрос жизни и смерти.