– Виноват… Прошу садиться в лодку.

Дорога до Кузина прошла в полном молчании. Да и трудно было бы разговаривать под рев старого, нещадно чадящего мотора, возле которого, держа ладонь на управляющей рукояти, сидел хмурый как туча Тим. Сашкины брови также были насуплены; девушка наверняка переваривала недавнюю стычку. «Я тоже хорош, – с досадой подумал Глеб. – Сашка так радовалась этой поездке, а мне нет чтобы подыграть, так я еще и свару затеял, всё настроение ей испортил». Но, говоря откровенно, притворяться он не любил и не умел, так что вряд ли у него бы получилось подыграть хоть сколь-нибудь правдоподобно. К тому же, негативное отношение к этой поездке у него вовсе не было беспричинным. Глебу на самом деле очень не нравилось, что инициатива исходила от матери. Он отнюдь не капризничал и не лукавил, утверждая, что та всё делает с умыслом. Вот только какая же на самом деле польза была ей от их с Сашкой поездки, мутант никак не мог понять, что еще больше выводило его из себя. Он попытался успокоиться и вновь стал рассуждать, примеривая к ситуации различные факты и доводы.

То, что мать отправила их к Лику не по доброте душевной, не вызывало сомнений. Она откровенно ненавидела «предателя» и не казнила его только потому, что вмешался он, Глеб. Но Анатолий Денисов оказался хорошим предлогом, чтобы спровадить их с Сашкой из Устюга. Да-да, в этом тоже не оставалось сомнений: поездка лишь повод, а истинная цель – чтобы сына с невесткой не было в городе в тот момент, когда… Когда что? Что именно могла затеять Святая, зная наперед, что он будет против или даже вмешается, не даст совершить задуманное? Все-таки организует военно-карательный поход на «диких» в отместку за уничтожение «галеры» и ее команды? Нелогично. Ведь Слободка, где произошло нападение на «Москву», находится на пути в Палему, и шанс, что они будут возвращаться в Устюг как раз в тот момент, когда там развернется операция, был слишком велик. Хотя Святой на это, возможно, плевать; главное – снарядить и отправить без помех отряд, а когда начнется побоище, его, Глеба, протесты будут уже бесполезными. Но все-таки вряд ли их с Сашкой жизни для матери совсем ничего не значат, а возможность погибнуть, даже не ввязываясь в драку, просто от случайной пули, была довольно большой. Так что эту причину хоть и нельзя было полностью сбрасывать со счетов, но и называть самой вероятной не следовало. Что могло быть еще? Война с морозовцами?.. Говорят, Дед Мороз тяжело заболел, находится чуть ли не при смерти. Если у Святой имеются некие планы по захвату единоличной власти над всем Великим Устюгом, лучшего момента трудно было сыскать. Когда Дед умрет, на его место встанет кто-то другой, а сейчас морозовцы остались практически без руководства и вряд ли смогут оказать организованное сопротивление. Так что и особой войны не понадобится, произойдет банальный вооруженный захват ничейной власти. Возможно, даже абсолютно бескровный. Что ж, вот эта версия казалась весьма и весьма правдоподобной. Только почему мать, если и впрямь решилась на такое, подумала, что сын будет ей в этом мешать? Да пусть хоть над всем миром господство захватывает, если амбиции спать не дают, ему-то что? Если она, конечно, не задумала морозовцев физически уничтожить. Тогда он, разумеется, будет против. Но с головой Святая пока вроде дружит. Зачем ей убивать тех, кто, по сути, работает на нее? А вот командовать мутантами непосредственно – дело другое. Пожалуй, он бы ее в этом даже поддержал. Так что если причину он угадал верно (а теперь она казалась Глебу почти бесспорной), то мать перестраховалась напрасно, лишившись в его лице союзника. А Сашку и вообще зря спровадила: Снегурочка, как-никак, является законной наследницей Деда Мороза. Вот и сделала бы ее официальной правительницей над морозовцами, а по сути, управляла бы ими сама. Или в этом-то как раз и дело? Мать подумала, что Сашка захочет всей полноты «дедушкиной» власти? Глупо. Сашка эту власть в гробу видала. Или Святая опасается, что морозовцы сами вздумают посадить Снегурочку на трон? Вот уж вряд ли им это придет в голову. Но, с другой стороны, а кто их, этих мутантов, знает? И кто знает, а не подкинет ли им эту идейку Глеб, в расчете неплохо пристроить женушку? Мать вполне могла рассуждать именно так, а потому решила подстраховаться. Да, скорее всего, именно так и обстоит дело; мутант в этом больше почти не сомневался. А поскольку им с Сашкой на самом-то деле этот дележ власти был ничуть не интересен, Глеб наконец успокоился, и его настроение стало заметно улучшаться.

Он огляделся. Лодка только что оставила позади Кузино, значит, они уже миновали то место, где Сухона и Юг сливались в Северную Двину, несущую свои воды к Белому морю. За размышлениями мутант прозевал этот речной перекресток и остался собой недоволен. «Это не увеселительная прогулка, – отвесил он себе мысленную оплеуху. – Ты за Сашку головой отвечаешь, так что смотри по сторонам в оба!» Конечно же Глеб понимал, что на самой реке опасности могут представлять разве что мели да подводные коряги, которых он все равно не увидит, как бы внимательно ни смотрел, однако Юг, по которому шла сейчас лодка, менее широк, чем Сухона, и оба берега достаточно близко, чтобы по ним могли не только прицельно выстрелить, но даже добросить камнем. Кому такое может понадобиться – другой вопрос, но задавать его, если это все-таки случится, будет уже бесполезно.

Мутант принялся вертеть головой. Слева как раз проплывали бревенчатые избы какого-то села. Приглядевшись, Глеб заметил и жителей, а вскоре узнал и само место. Это было Горлово – именно здесь по пути в Устюг затонула их с Пистолетцем и Сашкой лодка. Вспомнив, как всем троим пришлось изрядно вымокнуть при этом, Глеб невольно заулыбался.

– Узнаешь? – приобняв жену за плечи и склонившись к ее уху, спросил он.

Приунывшая Сашка встрепенулась и подняла на него глаза.

– Узнаю. Здесь мы на берег выбрались и до Кузина пешком топали. А ты чего вдруг развеселился?

– Да вспомнилось, вот, наше путешествие… И я рад, что мы скоро Пистолетца увидим.

– То есть, ты уже не жалеешь, что мы поехали?

– Я и раньше не жалел. Ты же знаешь, что именно мне не нравилось.

– А теперь? – прищурилась Сашка.

– А теперь мне плевать. Пусть мать плетет свои интриги, лишь бы никого не убивала да нас не трогала.

– Хитришь, дружище. Я ведь вижу, ты чего-то придумал.

– Ничего я не придумал, – оглянулся Глеб на Тима, но тот за шумом двигателя их, разумеется, не слышал. – Просто я, кажется, понял, для чего ей понадобилось выдворить нас из Устюга.

– И для чего же?

– Потом расскажу, а то шумно здесь очень. Вот сделаем остановку…

– А когда мы ее сделаем?

– Предлагаю возле Деревеньки. Я бы с Прокопием хотел встретиться. Заодно и перекусим.

До Деревеньки снова молчали. Но теперь уже только из-за того, что разговаривать под шум мотора и впрямь было трудно. Глеб видел, что настроение Сашки улучшилось, девушка теперь с интересом разглядывала берега, то и дело улыбаясь, – вспоминала, наверное, моменты их недавнего путешествия.

Когда впереди показались избы Деревеньки, Глеб, обернувшись, помахал Тиму и ткнул пальцем на берег: приставай, мол. Угрюмый провожатый беспрекословно сменил курс и вскоре сбросил обороты мотора. Через пару-тройку минут он поднял винт выключенного двигателя, и дюралюминиевое днище лодки зашуршало о прибрежный песок.