В спальню вошли двое немолодых мужчин, одетых в латаные-перелатаные обноски и похожих, словно братья: оба, как щепка, худые, с глубоко посаженными глазами, патлатыми седыми шевелюрами и давно не бритой щетиной на впалых щеках. Отличались они лишь ростом – один был на голову выше второго. Мужчины развернули на полу перед кроватью носилки и по команде Подземного Доктора переложили Деда Мороза на них. Когда его проносили мимо встревоженной охраны, Раев сказал:

– За мной не ходить, это приказ. Вернусь через несколько дней. Охраняйте пока Резиденцию. Для всех, кроме вас, я болею и видеть никого не хочу. Всем всё понятно?

Охранники, переглянувшись, неуверенно закивали.

– Не слышу! – собрав остатки сил, попытался грозно крикнуть Дед Мороз.

Получилось не очень; тем не менее в ответ прозвучало: «Так точно!», «Да», «Понятно». Начальник охраны, одноглазый Архип, встретился с ним взглядом и едва заметно подмигнул:

– Чего ж непонятного, хозяин? Возвращайся скорее, а мы станем ждать, сколько надо, никуда не пойдем.

Вячеслав Михайлович сразу всё понял. Архип, старый хрен, свои обязанности знал хорошо, а потому отпустить хозяина с тремя незнакомцами в неизвестность даже по приказу не мог. Ясно было, что все равно проследит, куда того понесли. Главное, чтобы не вздумал освобождать «из плена». Поэтому специально для него Раев добавил:

– И без самодеятельности. Меня будут лечить. Если вылечат – вернусь сам. А не вылечат… – Повернув голову, он посмотрел на Доктора.

– Принесем назад в любом виде, – скривил тот в подобии усмешки тонкие губы.

Потом ему завязали глаза и вынесли наружу. Дед Мороз, соскучившись по свежему воздуху, вдохнул полной грудью, и сразу вернулась боль. Да такая сильная, что он, судя по всему, потерял сознание, оттого и не мог потом ничего больше вспомнить.

Вновь он стал помнить себя с того момента, как открыл глаза и понял, что у него ничего не болит. Впрочем, грудь напротив сердца слегка саднило, но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, что он испытывал раньше. Раев опустил глаза, но разглядел лишь бороду, накрывшую потерявшее от времени цвет шерстяное одеяло. Тогда он поднял взгляд и увидел над собой сводчатый кирпичный потолок.

«Неужели я все-таки у храмовников?» – мелькнула мысль, но уже через пару секунд он в этом усомнился, поскольку над ним склонилась женщина лет сорока, одетая не в черное храмовническое платье, а в полинявший до белесой голубизны халат со множеством разномастных заплаток.

– Очнулся, голубчик? – весьма недружелюбным тоном спросила она. – Ну, лежи, отдыхай. Теперь вместо Николая жить будешь.

«Какого еще Николая?» – хотел спросить Дед Мороз, но сиделка – или кто она там? – уже отошла от кровати. Что-то звучно чпокнуло, будто из огромной бутылки вынули пробку, и женщина отчетливо произнесла:

– Он пришел в себя.

Не прошло, наверное, и минуты, как где-то рядом скрипнула дверь. Вячеслав Михайлович скосил глаза; к нему приближался Подземный Доктор.

– Поздравляю, – подойдя ближе, сухо изрек тот, – вы снова с нами.

– Благодарю, – ответил Раев. – Все прошло удачно?

– Более чем. Разве вы сами не чувствуете?

– Еще как чувствую, – искренне ответил Дед Мороз. – Будто заново родился.

– Можно сказать и так. – Доктор склонился над ним, сдвинул в сторону бороду и откинул с груди одеяло.

Вячеслав Михайлович с опаской и в то же время с непреодолимым любопытством вновь опустил глаза. Посередине груди розовел длинный тоненький шрам. Раев, не будучи медиком, не мог знать, как выглядят послеоперационные швы, тем не менее он был уверен, что шрам должен быть куда страшнее, чем у него сейчас. Во всяком случае, не такого нежно-розового, будто кожа младенца, цвета. И не такой, словно ниточка, тонкий. А может, шов стал таким, потому что сам он провалялся без сознания месяц или больше?..

– Когда была операция? – спросил Раев.

– Вчера.

Такой ответ его откровенно шокировал. Странный доктор пошутил или сознательно вводит его в заблуждение? Но зачем, какой в этом смысл?

– Так разве бывает? – не удержался Дед Мороз. – У меня совсем ничего не болит, шрама почти не видно, а вы говорите, что потрошили меня вчера?

– Я вас не потрошил, а оперировал, – выпрямившись, пробуравил его холодным взглядом Доктор. – Вы забыли о моих условиях? Одно из них касалось моих лечебных методик, которые для вас остаются в тайне.

– Да я помню, – спохватился Раев. – Прошу меня извинить. Просто все это так необычно…

– Надеюсь, о главном условии вы тоже помните? – вонзил в него взгляд черных глаз Подземный Доктор. – Не хочу вас пугать, но «кидать» меня не советую. Вы ведь не знаете, на сколько долго я завел ваше сердце.

– Да помню я, помню, – с нарастающим раздражением ответил Дед Мороз, который как раз и собирался «кинуть» доктора. – Будет вам Гл…

– Тихо! – резко прервал его Доктор. Даже рукой дернул, будто собрался то ли зажать ему рот, то ли ударить. – То, что между нами обсуждалось, между нами должно и остаться. Данное условие я не оговаривал отдельно, думая, что это понятно и так.

– Мне все понятно. Просто я еще не вполне в себе. Видимо, не до конца отошел от наркоза… – Раев не привык оправдываться и, чтобы увести разговор с неприятной темы, спросил: – А кто такой Николай?

– Николай?.. – бросив стремительный как молния взгляд на стоявшую поодаль сиделку, удивленно переспросил Подземный Доктор. – Понятия не имею. Может быть, вы? Дед Мороз, Санта Клаус – он же святой Николай… Нет?

– Вообще-то меня зовут Вячеслав…

– Приятно познакомиться, – коротко кивнул Доктор. Потом набросил на грудь Раеву одеяло и, направившись к двери, бросил через плечо: – Если все будет хорошо, вернем вас завтра домой. – А потом буркнул сиделке: – Евдокия, выйди со мной.

Вскоре женщина вернулась – бледная, с красными от слез глазами. Больше она не произнесла ни слова, даже когда принесла и подала Деду Морозу одну за другой две кружки: с бульоном и с водой. Раева так и подмывало выпытать у нее, кто же такой Николай и почему он должен жить вместо него, но все-таки сумел удержаться. Хозяин наверняка устроил сиделке взбучку за длинный язык, и теперь от нее вряд ли чего добьешься, а вот доложить о его расспросах Подземному Доктору – точно доложит.

Впрочем, Вячеслав Михайлович дураком далеко не был, и вывод уже напрашивался сам: Николай – это донор, именно его сердце бьется сейчас в непостижимо умело зашитой груди. Недаром сиделка так сердито разговаривала с ним – жалела, небось, этого Николая. И все же странно: Доктор пожертвовал жизнью одного из своих людей, чтобы спасти его… И ради чего?.. Нет, не «чего», а «кого». Ради Глеба. Но зачем ему Глеб? Неужели этот высокомерный безумец задумал шантажировать Святую? Но чего он добивается? Занять ее место?.. Что ж, может, и так. Но ведь Подземный Доктор должен понимать, что в одиночку с храмовниками не справится, будь он хоть семи пядей во лбу. Чтобы удержать их в повиновении, по крайней мере сначала, нужна реальная сила. Или она у Доктора тоже имеется?.. Что он вообще знает об этом непонятно откуда вынырнувшем безбашенном наглеце? Неужто тот с целой армией слуг столько лет тихо сидел в тайном от всех подземелье?