– Почему вы не притрагиваетесь к нашим щедрым угощениям? Почему не пьете вина из наполненных до краев кубков? – с укоризной вопросил он, и его слова эхом отозвались от стен.

Мы тотчас вскочили, но за всех ответила Грималкин.

– Благодарим за гостеприимство, – сказала она, и ее голос звучал спокойно и с достоинством. – Но голод и жажда нас пока не одолевают.

– Это ваше право, но за это щедрое угощение вам придется заплатить в любом случае. Наполните чашу, чтобы моя хозяйка ожила!

Сказав это, темный воин передал чашу ведьме-убийце.

– Чем мы должны наполнить ее? – спросила Грималкин.

Воин ответил не сразу. Его внимательный взгляд изучающе скользил по нам. Мое сердце тревожно забилось. Я не мог разглядеть его глаз, но не сомневался – его взгляд остановился на мне.

– Моей хозяйке нужна кровь. Теплая кровь самого юного из вас! – заявил он, тыча своим клинком прямо в меня. – Отдайте мне его жизнь. И наполните чашу кровью из его сердца!

Я снова задрожал. Я знал, что Грималкин будет сражаться за меня, но все равно боялся. Сомнения вихрем кружили в моей голове, и холодный пот выступил у меня на лбу. Что, если мне придется здесь умереть? Вдруг дьявол все-таки сказал правду и мама действительно решила принести меня в жертву? Возможно, постепенно превращаясь в дикую ламию, она избавилась от человеческих чувств, таких как любовь матери к сыну?

Грималкин покачала головой.

– Ты просишь слишком многого! – громко и властно заявила она. – Мы хотим воспользоваться нашим правом на бой!

Воин наклонил голову:

– Это ваш выбор. Но не будьте легкомысленны. Если я одержу победу, то все вы лишитесь жизни. Все еще хотите продолжить?

Грималкин кивнула, подтвердив, что принимает условия. И внезапно все заволокло тьмой. Я услышал вздохи и шепот вокруг, а затем, когда свет снова вспыхнул, увидел воина, стоящего в центре зала с оружием наготове. В его руках больше не было кубка. В правой он сжимал длинный клинок, а в левой – металлический шар с шипами на длинной цепи.

Грималкин вытащила два длинных клинка и, грациозно перепрыгнув через стол, приземлилась как кошка. Она медленно приближалась к своему закованному в латы противнику. Мне показалось, что на ее губах играет улыбка. Да, это было именно то, для чего жила ведьма-убийца. Она наслаждалась боем и хотела применить свое искусство в борьбе с достойным врагом. И сейчас перед ней был противник, с которым придется сражаться на пределе сил. Грималкин не боялась смерти. Но если она проиграет и погибнет, то лишимся жизни мы все.

Ее враг наступал, раскручивая над головой шар с шипами. Цепь взвивалась все выше и выше, и тяжелый металлический груз на ее конце со свистом рассекал воздух, грозя снести Грималкин голову.

Но недаром она была убийцей ведьмовского клана Малкинов. Точно рассчитав свою атаку, Грималкин вошла в орбиту ядра и нанесла удар в левую глазную прорезь забрала. Ее нож звякнул о металл, пройдя всего в дюйме от цели.

Воин быстро выхватил меч. Противники обменялись яростными ударами, но Грималкин была слишком близко, чтобы он мог пустить в ход и ядро. Оно бесполезно повисло на цепи, а ведьма атаковала сразу двумя клинками. Показалось даже, что она взяла вверх и теснит врага.

Затем превосходство оказалось на стороне воина. На Грималкин не было лат, и сейчас, при отступлении, это стало очевидным недостатком. Дважды противник пытался ударить ее страшным ядром, и шипы едва не вонзились в ее тело. Но ведьма резко отпрянула в сторону и вновь прыгнула к нему, сократив дистанцию, чтобы он не мог воспользоваться ядром. Снова и снова удары ее клинков с металлическим звяканьем отражала броня противника. Казалось, ведьма не сможет победить в этой схватке. Да и есть ли у нее шанс против столь хорошо защищенного врага? Ее руки и ноги были обнажены, а плоть уязвима.

Я вдруг осознал: она отказалась от того, что дало бы ей преимущество. Будь сейчас при ней кинжал и темное желание, она могла бы пустить их в ход. Грималкин действительно пожертвовала многим. А теперь она уворачивалась от мощных атак, кружа и отступая к нашему столу.

Я занервничал. Ее тактика казалась опрометчивой. На таком расстоянии противник вполне мог воспользоваться не только мечом, но и смертоносным ядром. Он принялся все быстрее и быстрее раскручивать его над головой, готовясь нанести сокрушительный удар. Грималкин подскочила к нему, словно нарочно вставая под неумолимо надвигающиеся шипы. Мое сердце буквально выскочило из груди. Я решил, что это конец.

Но когда оружие опустилось, ведьмы на этом месте уже не было. Ядро с грохотом обрушилось на стол. Подносы и кубки покатились на пол. И тут Грималкин вновь прыгнула к врагу, целясь в левую прорезь забрала. Ее клинок вонзился туда, и зал огласился ужасным криком.

На мгновение все опять заволокло тьмой, повеяло холодом. Очевидно, была использована сильная черная магия. У меня закружилась голова, и, чтобы не упасть, я оперся о стол. В огромном зале стояла тишина, эхо страшного вопля уже смолкло. Но в темноте я увидел два светящихся глаза, поднимающихся из дыры в мраморном полу.

Снова стало значительно светлее, и все мы оказались сидящими за столом – хотя я и не понял как. Кубки и подносы, которые еще мгновение назад валялись на полу, вновь были расставлены на алом шелке. Грималкин вернулась и заняла свое место.

Темный воин вновь стоял перед нами, держа в руках хрустальную чашу и длинный клинок. Был ли это тот же самый человек? Ожил ли он с помощью черной магии? Казалось, что битвы с Грималкин никогда не было.

– Моей хозяйке требуется кровь. Она должна выпить теплой крови этого мальчика! – заявил он, ткнув клинком прямо в меня. – Наполни чашу!

Он протянул вперед хрустальную чашу, и мое сердце бешено забилось.

– Мы победили, дитя! – торжествующе прошептала мне на ухо Грималкин. – Он больше не требует твоей жизни – только немного крови. А это как раз то, чего мы добивались.

Воин бесшумно водрузил чашу на скатерть из красного шелка. Грималкин подняла ее и, вытащив из ножен короткий клинок, повернулась ко мне:

– Закатай правый рукав, дитя.

Трясущимися руками я выполнил ее просьбу.

– А сейчас возьми чашу и держи ее под рукой так, чтобы кровь стекала в нее.

Я поднял правую руку над чашей. Грималкин сделала аккуратный надрез на моей коже. Я почти ничего не почувствовал, но кровь закапала в чашу. Впрочем, кровотечение скоро остановилось, а чаша не была заполнена и наполовину.

– Еще один надрез – и все, – сказала Грималкин.

Я снова ощутил прикосновение лезвия и судорожно вздохнул – такой острой была на этот раз боль от пореза. Кровь брызнула из раны фонтаном, и, к моему удивлению, чаша вдруг стала гораздо тяжелее. Она быстро наполнилась до краев, и кровотечение прекратилось. Я увидел рану – тонкую красную линию на бледной коже.