Послышалось? Почудилось? Глюки?

Хорошенькое дельце! Ко всему прочему, он еще и сходит с ума. Как Колдун. Псих умер, да здравствует псих!

Стас почувствовал, как лицевые мышцы непроизвольно, сами собой пришли в движение. Словно чьи-то невидимые руки лепили из его лица нехарактерную для него гримасу. Лицо вообще казалось чужим и резиновым, как маска противогаза, и то, что творилось в голове, некоим образом не соответствовало тому, что отражалось на лице. Стас вдруг понял, что улыбается — дико, нездорово.

Ну да, ну да. Эстафета безумия передана в надежные руки.

Точно так же улыбался Колдун.

Но сумасшествие — это не тот путь, который Стас выбрал бы для своего спасения. Совсем-совсем не тот.

На фиг, на фиг, на фиг такое спасение! Уж лучше ДУК-камера.

Стас в сердцах обрушил кулак на металлический пол.

«Бум-м!» — гулкий звук разнесся по коридору.

И сразу же:

«Бум-м-м!» — послышался удар в запертый люк камеры для удаления контейнеров.

Отчетливый, громкий, сильный удар. С той стороны.

Будто кто-то снаружи ломится внутрь. Или не будто. Или не кто-то?

Ясно ведь, кто.

И снова:

«Здравствуй, Стас», — знакомый голос в голове.

«Колдун! Колдун возвращается!» — Стаса охватила паника. Вскочив на ноги, он попятился от люка, который еще несколько секунд назад казался самым простым выходом и самым быстрым решением всех проблем.

Но ведь несколько секунд назад из ДУК-камеры не ломились мертвецы.

Колени дрожали. Ноги превратились в непослушные деревянные протезы, подошвы с трудом отрывались от пола, ужас заставлял отступать все дальше. Люк с узором предупреждающих надписей был как закрытый глаз, который вот-вот откроется. Глаз или… пасть.

Стас не сразу понял, что угодил ногой в толстый кабель, выскользнувший из креплений и валявшийся на полу, словно дохлая змея. В первый момент показалось, будто в ногу вцепилась…

Да, рука Ильи с растопыренными пальцами вспомнилась сразу. Та самая, которую Колдун тянул к нему, даже после смерти. И вот — «здравствуй, Стас!» — дотянулся.

Он споткнулся. Холодея от ужаса, неловко грохнулся на пол.

«Бум-м!» — громыхнул под ним металл.

«Бум-м-м!» — снова отозвался люк, в который стукнул и снаружи.

— Здравствуй, Стас!

На этот раз голос Колдуна раздался не внутри черепа. Он прозвучал рядом. Сзади.

Стас резко, чуть не вывихнув шею, обернулся.

Илья-Колдун стоял перед ним. Просто стоял посреди коридора. Каким-то непонятным, непостижимым образом он уже выбрался из ДУК-камеры и очутился за спиной Стаса.

* * *

Странное дело, но, увидев мертвеца, увидеть которого он так боялся, Стас успокоился. Ну, почти. Страх куда-то ушел. Осталось лишь легкое волнение, усталость и пустота от пережитого ужаса. И, конечно, недоумение по поводу происходящего.

Мертвый психолог не был похож на себя живого. Собственно и психологом-то назвать его сейчас было бы весьма затруднительно. А вот Колдуном или, к примеру, каким-нибудь шаманом — запросто.

Сейчас Илья выглядел удивительно, непонятно, но в то же время как-то правильно, что ли.

Во-первых, он не улыбался. Вообще. Колдун смотрел на Стаса ясными незамутненными глазами. Смотрел пристально, печально и… Сочувствующе? Такой непривычный взгляд, такое непривычное выражение.

Да и все остальное…

Илья был одет во что-то, чему Стас даже не мог придумать название.

В первый момент он решил, что там, снаружи, просто до неузнаваемости истрепало вызывающе цивильный костюмчик Колдуна. Но это было не так. Это были не рваный пиджак и брюки, это была совсем другая одежда.

Какая-то бесформенная накидка, обшитая яркими лоскутками, шкурками, лентами, деревянными амулетиками и костяшками, которые, вообще-то, должны были постукивать при каждом движении, но почему-то не стучали.

В руках Колдун держал корявую палку и… Бубен? Да, именно так. Бубен походил на миниатюрную копию люка от ДУК-камеры. С такими же предупреждающими знаками и надписями, среди которых особенно выделялась «Не прислоняться». Интересно, где он все это раздобыл? Хотя разве это так важно для живых, где покойники берут себе новые шмотки.

— Ты же мертв, Колдун, — осторожно произнес Стас.

— Жив, мертв… Какая здесь, под землей, разница? И какая разница для тех, кто бежит под землю из «Аида»?

Колдун часто говорил загадками. Даже тогда, когда был жив.

— Я поздоровался с тобой, Стас, но не услышал от тебя ответа, — негромко добавил он. — Впрочем, я не в обиде. Мне желать здоровья не обязательно. По понятным причинам. — Илья выразительно глянул на ДУК-камеру, которая не так давно стала еще и похоронной.

Ну да, конечно, желать здоровья покойнику — как-то оно м-м-м… запоздало, в общем.

Стас молча смотрел на призрака, выглядевшего сейчас поматериальнее некоторых живых. Шаманский наряд удивительно шел Колдуну.

«Так и надо было тебе с самого начала, — подумал Стас. — Не корчить из себя психолога, не прикрываться психотерапией и не поминать всуе всяких Фрейдов и Юнгов, а показать свою истинную суть. Или, может быть, это какой-то другой Илья-Колдун?»

— Так не надо было, Фрейда тебе в задницу, — очень спокойно и очень серьезно сказал Колдун.

Стас понял: не другой, тот же самый. И еще стала понятна одна вещь. Стас может не говорить, о чем думает, вслух, но мыслей своих скрыть он не сможет. Неудивительно. Колдун и при жизни-то видел людей насквозь, а уж теперь, после своей смерти…

— Будь я в таком виде, меня бы не поняли, не приняли и к моим словам бы не прислушивались, — сказал Илья. — Но сейчас мне можно быть тем, кто я есть.

— И давно ты такой? — Стас решил все же проговаривать свои вопросы и мысли вслух. Так беседовать было не то чтобы удобнее… Привычнее.

— Всегда.

— С детства, что ли?

Илья укоризненно покачал головой:

— У меня не было настоящего детства, Стас. Только иллюзорное. Оно есть в моей памяти, оно с моим приходом пришло в память других, но его никогда не было на самом деле. Я Двойник. Я просто появился, когда настало время и возникла необходимость. Я ведь говорил тебе о Двойниках.

— Говорил, — подтвердил Стас.

— Моя теория оказалась верна.

— И тебе известно, когда ты появился в «Аиде»?

— Теперь — да, известно. Когда камнегрызы сожрали сектор «Д» и я вышел из шлюза. В этот момент я уже всё знал об «Аиде» так, будто жил в нем с рождения. И «Аид» всё знал о моей жизни, которую я на самом деле там не проживал. Впрочем, о себе я тоже знал то, чего никогда не было в реальности, но что казалось таким реальным. Просто раньше мне трудно было отделить иллюзию от действительности, а теперь — легко. После смерти открывается много всего… нового.