– Как будто вы предлагаете мне нечто иное…

– Посмотрим. Сначала объяснитесь. – Его тон стал режущим, будто мясницкий нож. – О чем вы говорили вчера с виконтом на крыльце того дома? Как виконт там оказался?

– Откуда мне знать? – Флер убедительно изобразила возмущение. – Я сделала все, как всегда. Я положила письмо на крыльцо и собиралась уйти, когда он выскочил, словно чертик из табакерки. Он схватил меня, и я не сразу смогла вырваться. Но я пыталась! Ах, если вы или ваш шпион был там, так вы и без меня все знаете?

– Что вы говорили виконту?

– Ничего. Требовала меня отпустить. Вы ведь сказали, что я не должна общаться с ним!

– Это верно. Проклятый аристократишка становится невыносим. Впрочем, мы уладим это дело, – произнес он так брезгливо, словно давил клопа, и Флер похолодела от небрежности этого тона. – А вот что делать с вами, если вы ему проговорились? Куда вы после поехали?

– Я испугалась, что меня убьет либо он, либо вы. Я ничего не понимала. – Флер постаралась говорить жалобно. – И так как он отвлекся, пытаясь поймать стрелка, мне удалось выскользнуть из дома и добежать до своего экипажа. Я была столь испугана, что крикнула кучеру, чтобы он гнал прочь из города. Мы отъехали приблизительно на лье от Парижа, когда моя голова прояснилась. Тогда я велела поворачивать обратно.

– Поняли, что не сбежите, – усмехнулся он.

– Да. Я не могу убежать от вас, и вы сказали мне это. Я возвратилась. Объясните же теперь, отчего виконт был там? Что ему делать в том доме?

– Там живет его приятель. И приятель, похоже, пожаловался высокопоставленному дружку. Но это все не касается вас. – Он окинул ее оценивающим взглядом. – Всегда знал, что толку от женщин немного! Попробуем кое-что извлечь. Не встречайтесь более с виконтом, как я и велел вам.

– Вы же понимаете, что он может явиться после вчерашнего и потребовать объяснений.

– Вы не обязаны их ему давать.

– Ах, но это же виконт де Моро! Он проложит себе путь к ответам, даже не надеясь их получить. Он очень настырный. – Флер поморщилась, будто внимание назойливого кавалера ей досаждало. – И я должна буду ему что-то сказать. Он ведь видел меня там, тайна нарушена. И почему он так взбеленился из-за любовных писем? Вы ведь говорили, что я доставляю любовные письма, или нечто в этом роде?

– Любовь бывает разной, госпожа де Виньоль! Взять хотя бы вашу любовь к мужу. Ну, если виконт заявится, примите его и скажите, что ваша старинная подруга просила вас доставлять эти письма. Ни в коем случае не упоминайте обо мне. Что в этих письмах – вы не знаете.

– Я и так не знаю…

– Конечно. Если он спросит имя и адрес подруги, солгите ему, что она спешно уехала в Льеж, к примеру. Пускай поищет там. Да, – он вскинул голову, – если вам удастся заставить виконта уехать, это будет наилучшим выходом. Убивать его слишком хлопотно.

– Боже! – простонала Флер. – Значит, вчера…

– Мы не любим тех, кто лезет не в свое дело. Пускай виконт покинет Париж, и тогда он выживет.

– А если мне не удастся его уговорить? – слабым голосом вопросила Флер.

– А тогда, – улыбнулся визитер, – на вашей совести окажется еще одно убийство.

Она похолодела – в большой степени оттого, что он был прав, конечно же, прав. Сезар не отступится, да и Флер не станет его уговаривать, а значит, его могут убить. И тогда… как ей жить тогда?

– Я все поняла, – пробормотала она. – Что же с письмами?

– Больше вы не будете их носить. Однако не спешите радоваться. Мне от вас еще может понадобиться услуга.

– Какая?

– Вы узнаете в свое время. Ничего непривычного вам.

Неужели он намекает, что… нет. Господин в серой шляпе не может так полагаться на Флер. Или он не полагается? Что это за ход в дьявольской игре?

– Вы пугаете меня.

– Этого я и добивался. Надеюсь, вы все поняли, – он поднялся, – и сумеете все объяснить виконту так, что он поступит, как должно. А если вы не выдержите и проговоритесь… Что ж, ваша жизнь не так и дорого стоит, госпожа де Виньоль.

Человек развернулся и вышел, не прощаясь. Флер сидела неподвижно несколько минут, затем обернулась и произнесла, обращаясь к висевшему на стене гобелену:

– Вы можете войти. Кажется, он не вернется.

Край гобелена откинулся, открывая потайную дверцу, и вошел Сезар де Моро – элегантный, как всегда, и как всегда, с тростью. Он прислонил ее к креслу, подошел к окну и, встав сбоку, чтобы его было нельзя заметить с улицы, выглянул.

– Действительно ушел, – прокомментировал виконт. – Какой занятный человек.

– Вам он кажется забавным? – рассердилась Флер. – Мне – так нет!

– Какая уж тут забава, когда в ход пошли подобные угрозы. Ну что ж. Мой человек проследит за ним; впрочем, если ваш мучитель направляется туда же, куда и вчера, это уже не случайность, и дело становится еще интереснее.

– А куда он вчера шел? Вы что, уже за ним следили?

– Мой слуга следил, да. А шел он в мэрию. Преспокойно вошел через парадный вход, и никто его не остановил. Даже преступники, работавшие на Видока, вот так запросто не шастали на виду у всех в Сюртэ – а то, как спокойно ведет себя этот господин, говорит о том, что он чувствует себя в безопасности. Мэрия же означает, что к делу примешивается власть. Вряд ли все это чья-то частная… авантюра, – последнее слово Сезар будто выплюнул.

– Я ничего не понимаю, – созналась Флер. – Кто-то хочет, чтобы ваш друг Жиффар не запускал свой дирижабль. Но это глупо! Не он, так кто-нибудь еще. Этот аэронавт, Годар, едва ли не каждый день поднимается в небо на своем воздушном шаре. Разве можно это остановить? И, если дело идет о власти, – разве нельзя это официально запретить? Придумать какую-либо причину…

– Все это не так просто, как кажется, – возразил Сезар, – для преступлений всегда имеются три причины – либо чувства, либо власть, либо деньги. В нашем случае, – он так и сказал – «в нашем», – это может быть что угодно. Фанатик, ненавидящий Анри, пытающегося покорить ветер, и готовый на все, даже отправить его на тот свет? Возможно. Какой власти мог помешать Жиффар, я не предполагаю, однако с его взрывным характером он мог резко сказать кому-нибудь что-либо. И, наконец, деньги. В чем тут может быть соль? Проект стоит немало, я знаю это, так как частично его финансирую. Но никто более не предлагал поддержать строительство финансово. Никто не устраивает денежных гонок. Разве что ставки делают… – Он нахмурился и умолк, словно в голову ему пришла какая-то идея. – Пожалуй, – медленно произнес Сезар через минуту, – это не такая уж глупая мысль…

– Что?

– Ставки. Кто-то мог поставить деньги на то, что Анри не поднимет дирижабль с ипподрома. В конце концов, о нем пишут в газетах, а парижская публика любит подобные развлечения. Не сомневаюсь, что двадцать четвертого сентября ипподром будет битком набит. Сегодня пятнадцатое, и у нас осталось девять дней. Дирижабль практически готов, и ставки повысились – в меня уже стреляли… Любопытно, на чью ногу я наступил? Тот, кто стрелял, определенно знал, что это я и кто я, – он выделил последние слова, – и все же решился отдать этот приказ… Да, пожалуй, мой совет вам – не выходить из дома – остается в силе. А я, если понадобится, приду тем же путем, что и сегодня. Удобный путь по дворам, и кухня у вас милая.