читай, Федя, — дежурный охранник молча распахнул перед ними двери в кабинет. Правильно — ждёт же.

Восточный князь сидел, сцепив в жёсткий замок свои крупные руки и перекатывал желваки:

— Что, мужики, хотите посмотреть, как нас вы*бали и высушили?

Иван Петрович выразительно кивнул на тонкую подшивку мелко исписанный листков. Оба приглашённых, не сговариваясь, подвинули кресла и уткнулись в записи.

— Ну, Петрович, что ты сразу молнии метать? — Фёдор Кузьмич покосился на князя, — Чего тут… Копейки же. Строгим выговором со взысканием отделаться можно.

— Погоди, Федя, — безопасник старым привычным жестом потёр переносицу, словно пытаясь поправить отсутствующие сейчас очки, — Год видишь какой?

— Ну… пятый, чтоль?

— Именно что пятый.Скромничали поначалу. Почву прощупывали.

Князь скривился:

— Ага… Проба, мать её, пера… С-с-с-с-с-суки! — выкрикнул резко, с выдохом: — Дежурный!!! Кто там?

Дверь хлопнула, и на пороге вырос охранник:

— Слушаю!

— Капитана стражи мне, живо!

— Есть!

По коридору протопали подкованные берцы, вниз по лестнице понеслось: «Капитана стражи к князю, немедленно!»

Григорьич, шаривший в таких документах лучше, успел уже добраться до третьей страницы и шёпотом возмутился:

— Ах, мерзавцы!

— Что? Где ты смотришь? Покажи? — вскинулся Кузьмич.

— Сюда смотри!.. И вот! Страх потеряли, суки… А ни в этот ли год?.. Бл*дь как же телефона-то не хватает…

— Что хотел? — уточнил князь.

— Кто направление повёл? Судя по ухваткам, сменился кто-то. Манера не та.

— Да мне уж проверили. С одиннадцатого года тепличники отделены от первоначального сельскохозяйственного комплекса. Увеличение объёмов — сами помните. На одну из должностей замов поставлен Светлицын. Показал себя рьяно. Везде успевал, инновации вводил. Потом с начальником его несчастный случай произошёл. Светлицын быстро продвинулся — и, как видим, развернулся.

— Несчастный случай, говоришь? — Григорьич прищурился.

— Я уж тоже думал. Но тогда всё выглядело вполне естественно. Найдёшь концы? Пятнадцать лет прошло…

— Посмотрим.

По коридору затопали ноги, у двери затормозили. Кто-то вежливо постучался.

— Зайди!

— Товарищ полковник, вызывали?

— Рома, что там Светлицын наш?

— Сидит. Полночи в окнах там-сям огни мелькали, вроде и возок во двор выгнали — но не высунулись. И сейчас сидят, носа не кажут.

— Харэ пасти. Сюда его тащите. Живого! Хоть битый пусть, хоть ломаный — только чтобы говорить мог! Понял?

— Так точно, тарщ полковник!

— Головой отвечаешь! Сопротивляться могут по-взрослому — хрен их там знает, вдруг от страха с катушек снесёт? Так что бойцов поболее возьми. В усадьбе охрану оставишь — всех домашних и обслугу, даже случайных всех — под домашний арест, даже детей, кошек и собак! Кур не выпускать! Твои пускай запрутся, чтоб ни одна муха мне ни туда — ни обратно! И никаких передач! Почту всю изымать! Следака возьми и криминалистов сразу. Дом облазить весь!

— Понял! Разрешите выполнять?

— Давай!

Григорьич закончил ревизию выписки, которой плотно завладел Кузьмич и начал читать заново, тихо матерясь.

— Ваня, как же Татьяна так быстро успела-то? — хмуро спросил безопасник.

— Союзники помогли, — проворчал князь.

— А не напортачили чего?

— А ты сюда подойди, — князь приглашающе отодвинулся от стола. Григорьич не поленился — встал, обошёл дубовую бандуру кругом и присвистнул. По обеим сторонам от княжеского кресла высились две стопы толстенных книг со множеством торчащих из них ярлычков и закладок с пометками.

— Проверял?

— Вот же ты жук дотошный! — «Это кто ещё тут жук?» — скорее про себя проворчал внимательно читающий Жуков, но князь его ворчание во внимание не принял, — Проверял! Каждая строчечка в отчёте подтверждена ссылками. Комар носа не подточит!

— Крыса с той стороны сидит! — Григорьич с досадой потёр подбородок, — Да как бы и не одна! Пойду-ка я с Василичем поговорю.

— Погоди! Со Светлицыным сперва побеседуем, потом и пойдёшь.

— И то верно.

Господин Жуков, майор разведки РФ, закрыл тонкую подшивку и аккуратно положил её на стол:

— Охота тебе, Ваня, кабинет марать? Может, в подвал какой пойдём?

— Пожалуй. И переодеться надо бы.

ОСОБНЯК СВЕТЛИЦЫНЫХ

11. 07 (декабря), 09.00

Арсений Дмитриевич

Барон Светлицын метался по дому и рычал зверем. Домашние рабы, получив несколько затрещин, попрятались по щелям, ровно тараканы. Жена ещё, дура, выперлась с вопросом — когда будет новый венец, с жемчужными розочками — выписал леща и ей, достала уже! Она было завыла, но Арсений так страшно заорал: «Убью, сука!» — что она заткнулась и, попятившись, исчезла в каком-то коридоре.

— Бежать надо! — сказал он сам себе, — Бежа-ать!

Самое ценное что? Деньги — фигня всё. Камни! Прикупил по случаю несколько больших, хорошей воды, с сертификатами. Пальтишко попроще, рабское вон, с вешалки. Шапчонку драную. Карманы набить — и на улицу. Вроде как хозяин до магазина послал…

Он почти успел. В ворота задолбили:

— Именем князя — открывайте!!!

Крик «Не открывай!» застрял в горле. Мальчишка-привратник вышел за ворота посмотреть — в чём дело — и в открытую калитку тут же заскочили пара княжеских дружинников, споро откинули с ворот засов…

Арсений, замерев и разиня рот, смотрел, как во двор вливается целая армия.

— А ты чего колом встал? — один из верховых подъехал к нему вплотную, — Где хозяин?

Шанс! За раба приняли!

— Нь… нь… не-е-е-е зна-а-а-аю… — проблеял Светлицын, удостоился тычка в спину и с напутствием: «Сидеть, не шарашиться!» — был водворён в обширную рабскую комнату. Тут он удачно успел зашипеть на согнанных сюда же слуг и рабов, чтоб не смели его выдать — иначе всех насмерть запорет — и затаился.

По наборному паркету грохотали кованые сапожищи дружинников. Со скрежетом сдвигалась мебель, вскрывались подозрительные панели. Не своё — не жалко, да? Господин Светлицын ненавидел «мерзавцев», пришедших разрушить его мирок, от всей души. Ну что бы стоило — ещё неделю? Ведь и так рвануть на юга собирался! Да хоть бы ещё день!

— А ну, выходим! — в светлом проёме двери нарисовался дюжий мужик и начал подбадривать заторопившихся рабов: шлепками — баб, тычками — мужиков.

Теперь Арсений оказался на полу главной залы, в середине плотной и остро пахнущей по́том и луком толпы. Тьфу, чернь!

В освобождённом от предметов углу аккуратно укладывали приготовленные им к отъезду в лучшую жизнь свёртки и ящички. Сволочи! Стоящий у стола дружинник по очереди ловко вскрывал упаковки. Скромный человечек в сером костюме, похожий на бухгалтера, тщательно пересчитывал и описывал содержимое. Другой дружинник, с рулоном скотча и печатью, упаковывал наново, подписывал и складывал в уже оприходованную кучу в другом углу.

Рядом, буквально за соседним столом, постылая Марьянка давала показания. Её визгливый голос перекрывал все прочие разговоры:

— Господин следователь! Дитями клянусь вам, не знаю я — где он!.. Да я знать не знала, что он, подлец, такие богатства попрятал! Да чем хотите поклянусь! Он же, мерзавец, убить меня грозился!.. Бил даже: гляньте, какой синяк наливается! Да вот буквально же сегодня орал на весь дом! «Убью!» — говорил и ругался словами неприличными!.. Да вы хоть слуг-то спросите! Он ить загнал всех по закуткам, но крики-то слышно же было!

Следователь, видимо, чтоб закрыть уже эту тему обратился к толпе сидящих рабов:

— Внимание! Кто сегодня слышал, что хозяин ваш угрожал смертью вашей хозяйке — поднимите руки!

Вокруг завозились, и Светлицын понял, что подлые холопы свидетельствуют против него! Он в ярости оглянулся, чтобы заметить — кто??? — и отомстить!.. и сделал это напрасно. Марианна тоже обернулась, посмотреть — подтвердит ли кто её слова — увидела его в сидящей толпе и пронзительно заверещала:

— Да вот же он! Вот он! — жирная дура визгливо кричала и тыкала пальцем, — Душегуб, мерзавец! Холопскую одёжу напялил!

Арсений вскочил и хотел было побежать, но получил тычок в спину и грохнулся во весь рост. Из кармана вывалились разноцветные камушки, покатились по натёртому паркету…

МЫ С КНЯГИНЕЙ ЕДЕМ ЗА ПРИДАНЫМ

Тот же день, 09.30–12.00

Кельда

Окошко в наших с княгиней теперь довольно плотных графиках выкроить получилось не слишком большое, но раз уж обещались…

Сперва мы таким же огромным поездом, как ездили на ферму к коровам, помчали на самую лучшую лошадиную конюшню, выбрали пару славных лошадок. Цве́та они были удивительного — игреневые, как мне сказали. Тёмно-рыжие, почти бурые — а грива и хвост светлые, как обесцвеченные. Красивые-е-е…

Дальше наш кортеж значительно, слава богу, уменьшился: все мои сельскохозяйственники остались в деталях смотреть конный завод, а мы с княгиней полетели назад, по-быстрому закупать приданое. И не так это страшно оказалось, когда покупаешь для кого-то другого (сама