Бораевым нукерам поставлял, как это проворачивал, чтоб на него даже тени не упало, и какие преференции от Степи за это имел…

— И мою Олесю?..

Взгляд Степаныча натолкнулся на строчки: «…в этот раз просили девку статную, крепкую, чтоб не померла под десятым мужиком…» В глазах потемнело.

— Тихо-тихо! Толя! Тихо! — Кузьмич безуспешно пытался удержать бьющегося в конвульсиях агронома; тот хрипел и, бл*дь, никак не ослабевал. Рука Степаныча ударила по столешнице, оставив на дубовой поверхности несколько параллельных борозд… от когтей⁈

— Кажись, шерстью обрастает, — заворожено пробормотал князь.

Григорьич среагировал первым:

— Валим, мужики!!! Федя, брось его!!! Бегом!!!

Они вывалились в коридор и захлопнули дверь, навалившись на неё втроём.

В глазах стояло ломающееся, выпирающее огромными костями тело, стремительно зарастающее густой серой шерстью, страшно хрипящее…

— Держи, бл*дь, держи!!!

Растерявшиеся от такой картины охранники разморозились и навалились на тяжёлую двустворчатую дверь. Теперь их было пятеро. Изнутри тяжело билось, заставляя их отшатываться. Орать сил не было, всё уходило на сопротивление ударам. В какой-то момент щель раскрылась чуть сильнее, и в неё тут же просунулась огромная мохнатая лапа с пятью похожими на керамбиты* когтями, пытающаяся захватить сдерживающих.

*Керамбит — нож такой,

похож на здоровенный стальной коготь с ручкой.

Мужики инстинктивно сдвинулись в стороны, подальше от когтей. Правая половинка двери, на которую пришлось двое, начала проседать. В щель пыталась проломиться огромная морда, обдающая их горячим, похожим на пёсье дыханием.

Не удержим — понял Иван Петрович, бросил створку, выхватил меч и рубанул по цепляющейся лапе. Хлестанула кровь, чудовище завыло и на секунду ослабило напор.

Сзади зазвенело, покатилось, и девчачий голос заверещал: «Помогите-е-е-е! Князя убивают!»

— Дави! — они вновь навалились впятером. Изнутри снова задолбило, совсем чуть-чуть слабее. По коридору грохотали берцы бегущих на подмогу.

— Дверь! Дверь держите! — князю стало неловко за охрипший голос. Теперь в дубовые вороти́ны упиралось десятка полтора бойцов и прибывали ещё.

— С-с-сука… — Кузьмич трясущимися руками вытер со лба пот, — Стар я уже для такого дерьма…

Князь неожиданно развеселился:

— Да? А кто говорил: прорвёмся, а⁈ Всё брат, только начинается!

Он слегка безумно заржал, но особо пугаться такой реакции было некому: кроме них троих да ещё Романа, капитана охраны, все остальные держали двери.

— Тарщ полковник, — Рома слегка поёжился под безумно блестевшим взглядом князя, — А это вообще откуда?

— Это, Ромка, — князь, широко улыбаясь, душевно хлопнул своего капитана по плечу, —…агроном наш, Анатолий Степаныч. Помнишь такого?.. Психанул вот и превратился в монстра! С кем не бывает, правда⁈

Рома ошалело таращился на отрубленную серо-меховую огромную и ужасно когтистую кисть, пытаясь в голове сопоставить её с образом мягкого и интеллигентного агронома. Изнутри кабинета долбилось.

— Слышь, Петрович, — голос начбезопасности был отрезвляющим до противности, — Кончай шизовать! Чё делать будем?

— О-й-й-х-х… — князь провёл пятернёй по лицу, уставился на окровавленную ладонь, подумал, вытер руку о штаны… ну никакой личной жизни, умом тронуться — и то спокойно не дадут! — Так. Рома: ещё людей сюда, чтоб менялись. С Толей что делать? Что, мать их, с оборотнями делают? Оборотницу эту ихнюю, Гали́ну найти, она должна знать…

— Так ведь улетела она…

— Как?!! Куда?!!

— Так шамана искать, с целым отрядом. В обед ещё.

— Бля-я-ядь, я и забыл! Тогда самого́ Белого Ворона! У него хоть мощи́ хватит это чудо удержать — может, его ещё спасти можно. Они, вроде, сегодня с кузнецами в оружейку собирались.

Меч князь вытер, но не спрятал. Мало ли… Хорошо ещё, что окна в кабинете решётками забраны. Хотел же велеть убрать — не велел. И правильно сделал…

Из окон коридора был виден большой двор, со всей царящей на нём суетой и беготнёй.

Удары изнутри становились то реже, то снова чаще. Час, пока искали барона, показался вечностью.

Во́рон приехал, прошёл в своё крыло и явился на место происшествия с целой бригадой суровых мужиков и сразу в доспехе — я, грит, чё — больной к оборотню без брони соваться?

Следом на двор влетел зимний княжеский возок, из которого выскочила и побежала кельда. Безо всяких вопросов и приготовлений, словно у неё на мужа компас встроен был. Вокруг бежали четверо охранников. Примчалась она аккурат к тому моменту, когда дружинники отшатнулись от дверей в стороны и створки распахнулись. Зверь был похож на волка, но очень крупного. Очень. Размером, скорее, с медведя. Отрубленная передняя лапа причиняла ему боль, он поджимал кровоточащую культю и рычал. Увидев толпу за дверями, оборотень слегка попятился, а потом решился и прыгнул.

С-с-сука, какой же он быстрый! Барон, в смысле. Нет, зверь тоже был быстрый, но вот эта стальная махина!.. Понятно теперь, как он Борай-хана смог уделать! Серое смазанное, словно лента, пятно рванулось вперёд, а навстречу ему — более крупное чёрное. Ни одного, ни одного отдельного движения князь не успел рассмотреть! Вокруг заорали, и в этой каше Ивану Петровичу показался отдельный, женский голос — это даже не крик был, а вроде бы команда…

Барон стоял посреди коридора, удерживая в вытянутой руке тяжело дышащего во сне оборотня. Поразглядывав свою добычу секунд десять, Белый Ворон поднял забрало и спросил у жены:

— Надолго?

— Не знаю. Мономорф, судя по всему. В шоке. И почему-то застрял в трансформации. Такого мы ещё не видели, — и обращаясь к кому-то, стоявшему сзади, — Позовите Андле, ей этот случай должен понравиться.

— Я тогда пока в кабинете его подержу.

С-с-сука! Случай! Мы тут уже целый час с монстром бьёмся, а у них — случай! Да ещё и понравиться должен! Князь начал цветасто выражаться, постепенно наращивая громкость. Невысокая баронесса подошла и мягко взяла его за руку:

— Присядьте, пожалуйста, Иван Петрович! Мне не хочется вас расстраивать, но у вас ярко выраженное предынфарктное состояние. Как вы умудрились так сильно загнать себя за два десятка лет? М? Ай-яй-яй, господин князь! А ведь у вас молодая жена и маленькая дочь, — она ещё говорила какую-то малозначительную чепуху, и с сердца как будто снимали нагруженные туда булыжники, —…мы зайдём вечером, это требует более спокойной обстановки, хорошо? И с Татьяной Семёновной мне пообщаться нужно.

— Хорошо, — князь кивнул и непонимающе уставился на активно сигнализирующего бровями Фёдора, стоявшего у баронессы за спиной, — Что?

Фёдор Кузьмич вздохнул:

— Витька.

— А! Госпожа баронесса, мы вот хотели у вас спросить: если человек более пятнадцати лет назад получил тяжёлую травму и остался инвалидом — ему можно хоть как-то помочь?

— Насколько тяжёлую?

— Сильно повреждён позвоночник.

— Парализован?

— Да.

— Не говорит?

— Нет.

— Смотреть надо. Щас с агрономом вашим разберёмся — пойдём, посмотрим.

—… Ма-а-аленький! Кто же это тебя так⁈

Андле незаметно просочилась мимо всех и теперь причитала над «бедненьким волчком». Князь покосился на свой меч и спрятал его в ножны.

Баронесса успокоительно махнула рукой:

— Да вы не обращайте внимания! Это ж Андле! У неё все маленькие и хорошенькие. Ну, в крайнем случае — бедненькие. Пойду я. Бедненького волчка будить.

БЕДНЕНЬКИЙ ВОЛЧОК

Ранний вечер одиннадцатого декабря, княжеские покои

Кельда

Успела я вовремя, слава богам. И Вова успел. И Андле. И князь с мужиками правильно среагировали — все молодцы, короче. Так бывает.

Пока мы приводили в себя старшего княжеского агронома, все столько успели наговорить друг другу (и половина из этого была междометиями, а ещё четверть — нецензурщиной), так что — увольте, такие диалоги воспроизводить. По существу.

Анатолий Степанович был настолько глубоко шокирован произошедшим, что едва не слетел с катушек. Выведенный из состояния сна, он трясся и метался, пытался говорить, не слышал наших слов и никого не узнавал, глядя на Андле немного успокаивался, скулил и плакал крупными слезами. И при этом, он продолжал оставаться огромным волком-оборотнем, на минуточку! Пришлось его усыпить обратно.

Мы посидели над «бедным волчком», ничего умного не выдумали и решили идти внутрь. Но перед этим Андле в очередной раз меня поразила, внезапно обратившись с речью к битком набитому (преимущественно местными) коридору:

— Дорогие люди! Вашему другу очень плохо: с ним произошла трансформация, к которой он не был готов духовно. Мы с матушкой кельдой хотим помочь ему, но наших сил может не хватить. Вы лучше его знаете — ведь это фактически ваш брат! Нужна ваша помощь — ваша просьба, обращённая к богам нашей