— Доброе утро! — поприветствовала она Лесю. — Как вам спалось?

— Вы не знаете, что случилось ночью?

Медсестра отрицательно мотнула головой, протягивая ей маленький пластиковый стаканчик с пилюлями. Леся придирчиво изучила содержимое, новых таблеток не заметила, но проглотила с неохотой.

— Кто-то кричал.

— Вы же знаете, в каком мы месте. Такое иногда происходит, — извиняющимся тоном произнесла медсестра. — Сожалею, что вы от этого не выспались. Принести вам беруши?

— Это был другой крик, — с досадой протянула Леся. — Как будто… Как будто кого-то убивали!

— Может быть, вам приснился кошмар?

— Да нет же! — горячо воскликнула Леся, начиная терять терпение. Наталья хорошая медсестра, но медленно соображает. А может, просто прикидывается, чтобы не вступать с пациентами в бессмысленные беседы. — Мне ничего не приснилось, я вообще не спала, как уже говорила вам.

Медсестра пожала плечами:

— Я заступила на смену утром, так что удовлетворить ваше любопытство не могу. Извините. Через полчаса ждем вас в столовой. А если вы плохо спите, рекомендую сообщить об этом вашему врачу.

Леся не знала, считать ли идиоткой себя или медсестру. Когда она спустилась на завтрак, Марго по-прежнему отсутствовала, и этот факт начинал всерьез волновать Лесю. Палата Марго оказалась не заперта (Леся проверила, перед тем как отправиться в столовую), но самой женщины там не было. Еще этот крик ночью, о котором все молчат. Что-то странное происходит в клинике.

— Что-то происходит, — раздался над ухом вкрадчивый голос, заставив Лесю вздрогнуть от неожиданности.

Люцифер отодвинул стул и присел рядом с озабоченным выражением на лице.

— Что ты имеешь в виду? — Леся вперила в него испытующий взгляд, пытаясь прочитать его мысли. Неужели он тоже заметил некую странность, неправильность? И стоит ли ей радоваться, учитывая, что у парня явные проблемы с головой? Если двум людям мерещатся одинаковые вещи, причем один из них — очевидный сумасшедший, не значит ли это, что и второй недалеко от него ушел?

— Я видел кое-что. — Люцифер понизил голос до шепота. Он явно волновался, кусал ногти, но тут же отдергивал руку ото рта.

— Когда?

— Сегодня ночью.

Леся быстро огляделась — не обратил ли внимание на их шушуканье кто-то из персонала? Повариха стояла за стойкой с отрешенным видом, а сидевшая у двери дежурная клевала носом.

— Что же ты видел? — Она постаралась придать своему голосу максимальную беззаботность. Люцифер парень утонченный и мнительный, может испугаться излишней заинтересованности.

— Очень темное место, как в аду, но это точно был не ад — уж я-то знаю, поверь. — Он выдержал паузу. — И эта женщина… Она…

Леся затаила дыхание, боясь упустить хоть слово.

— …Она была не одна. Ее окружали несколько человек…

Люцифер умолк, не решаясь продолжить. Леся выждала несколько секунд:

— И что дальше? Эти люди, они с ней что-то сделали?

Парень поднял на нее изумленный взгляд, словно никак не ожидал от нее подобной глупости:

— Эти люди? С ней?! Нет! Это она с ними сделала.

Леся молчала, понимая все меньше.

— Каждый из них держал в руке желтый цветок, и она подходила, перерезала им горло, выкрикивая мое имя. Понимаешь? Они падали замертво с блаженной улыбкой, оттого что послужили сатане, а цветы тонули в растекавшихся под ними кровавых лужах, окрашиваясь в бордовый… Так много тел… Глупцы! Они должны были сопротивляться! В их жертве отсутствовал смысл. Я хотел объяснить им всем, как они ошибаются, но Он не позволил мне. Он никогда не позволяет мне объясниться, будто наслаждается моим бессилием. Ему мало того, что он низверг меня, обрек на роль палача, Он еще веселится, усложняя мою и без того несчастную жизнь. Он коснулся меня, и его свет вырвал меня из сновидения… О как я негодовал…

Леся разочарованно выдохнула и мысленно обругала себя за то, что едва не повелась на россказни психа. Ее неприкрытое разочарование Люцифер воспринял как сочувствие.

— Ты разделила мою печаль, а я умею помнить добро. Если ты попадешь в ад, я сделаю твое пребывание там минимально болезненным.

«Господи, не мог бы ты и на меня пролить свой свет и вырвать из этого сновидения?» — не без сарказма подумала Леся и поспешила покинуть столовую. Настроение оставляло желать лучшего. Она решила прогуляться во дворе, тем более что солнце еще не успело раскалить воздух до адова пекла.

Она снова попробовала позвонить отцу, а потом Виктору, но по уже заведенной традиции те не ответили. Она даже на всякий случай проверила сегодняшнее число и дату, дабы убедиться, что не потерялась во времени. Может, ей всего лишь казалось, что с момента последнего звонка минуло трое суток, а на самом деле — три часа прошло.

Надежды не подтвердились. Данные календаря совпадали с ее собственными ощущениями.

На скамейке в тени акации сидел Федор Михайлович, беззвучно шевеля губами — наверное, сочинял «Братьев Карамазовых». Маленькая птичка в ветвях весело щебетала; воздух доносил запах бензина — проезжая часть располагалась чуть поодаль, скрытая от глаз широкой полосой сквера, раскинувшегося за пределами больницы. Изредка по тротуару вдоль белой ограды шагали прохожие, и каждый раз Леся пыталась разглядеть их лица, уловить настроение. Прохожие всегда спешили, на подсознательном уровне желая побыстрее преодолеть этот участок пути.

Каждое лето в детстве Лесю отвозили в деревню к бабушке с дедушкой, в небольшой поселок с центральной асфальтированной дорогой, в стороны от которой расходились утопающие в зелени улочки с одноэтажными саманными или кирпичными домишками. Лесе нравилось проводить там летние каникулы. Бабушкин дом располагался неподалеку от грязной, мелкой речушки, в которой детвора купалась, несмотря на запреты и угрозу подцепить вшей. Они собирались компанией в пять-шесть человек, брали полотенца, рвали незрелые кислые яблоки и отправлялись плавать. Путь до речки занимал от силы десять минут, но лежал через крайне опасное место — жилище бабы Зины, местной полоумной.

Она целыми днями стояла у забора, карауля беспечных прохожих, по глупости отважившихся пройти мимо ее владений. Иногда ее можно было заметить по выглядывающей из-за забора седой макушке, и тогда детвора держалась как можно дальше. А иногда баба Зина целенаправленно пригибалась, пряталась, как паук, чтобы в самый неожиданный момент выпрыгнуть из засады и разразиться невнятной тирадой, тряся сморщенным кулаком. Но страшнее всего были даже не эти ее внезапные выпады, неконтролируемые вспышки гнева. Страшнее всего было увериться в ее отсутствии, а затем, шагая в нескольких сантиметрах от забора, разглядеть в прорехе между досками ее белесый, бесноватый глаз.

Теперь Леся сама примерила ее шкуру. Прохожие смотрели на нее с тем же немым затаенным ужасом, с каким она, ребенком, взирала на затаившуюся за забором ведьму. А ведь баба Зина не была сумасшедшей — всего лишь одинокой, скучающей, не очень приветливой старухой с катарактой…